Кажется, это было где-то на востоке, скажут мне.
И я подхвачу – ну, конечно же, на востоке.
Или нет, постойте, на севере, перебьет кто-то.
Ну конечно, кивну я, на севере.
Или нет, на юге это было, возразят люди.
Ну, разумеется, на юге, соглашусь я, где же еще.
Не на западе же, вставит кто-то.
Конечно же, какой запад, быть того не может, чтобы на западе.
Я уже знаю – лучше сделать вид, что мне ничего не известно, совсем-совсем ничего.
И они заведут ничего не значащий разговор о ничего не значащих вещах, и останется только кивать и поддакивать, ух ты, да вы что, вот это да, быть того не может.
И про Западную империю больше не вспоминать.
Совсем.
И когда кто-нибудь после третьей-четвертой рюмки скажет, что её вообще не было, никакой Западной Империи, да откуда ей вообще взяться.
Сегодня у меня праздник.
Сегодня цветет вишня.
Праздную цветущую вишню, чтобы не забыть, кто я, и что я.
Рисую пагоду.
Опять же, чтобы не забыть, кто я, и что я.
Вырезаю фонарик из пустой тыквы, вставляю свечу, ставлю на окно.
Чтобы не забыть, кто я есть.
Когда-нибудь я построю свой замок, говорю я себе.
Когда-нибудь, говорю я себе.
Смеюсь сам над собой.
Уже знаю – этого не будет.
Когда-нибудь у меня будет пагода, говорю я себе.
И смеюсь.
Потому что знаю – никогда.
Смущаемся.
Когда нас представляют друг другу, уже не помним, где и как, и почему, какой-то вечер, какой-то праздник (не мой, не её), называют какие-то имена, смотрим, смущаемся, да мы немного знакомы, ну, не сильно, ну да…
Пожимаем руки.
Любезно улыбаемся.
Встречаемся за столиком в кафе.
Думаем, в который раз мы встречаемся здесь, в которой жизни.
Как всегда говорим о чем-то ни о чем, а где работаете, а кем, а как устроились, – хотя хотим спросить совсем другое, а чего, собственно, от нас хочет мироздание, зачем нас приводят сюда снова и снова, чего от нас ждут – что мы убьем друг друга, или что мы сыграем веселую свадьбу, и наш сын объединит два мира…
Мы не знаем.
Мы не думаем об этом, не хотим думать. Спрашиваем, кто где работает, кто как устроился, и вообще…
Мне снятся самолеты, говорю я.
Мне снятся самолеты, говорит она.
Они летят, говорю я.
Они летят, говорит она.
Они сражаются над городом на мечах, говорю я.
Она хмурится, она сомневается, она не верит, нет, мечи и самолёты – это как-то не вяжется одно с другим, в те времена мечей уже не было, самолеты на пистолетах сражались, не иначе…