Чем больше эти хозяева говорили, тем больше у меня стали усиливаться подозрения, что они решили избавиться от всех, кто помогал им восстанавливать пекарню на новом месте после поджога и кто никакой платы за это не получил. Хозяин на этом «собрании» решил, что настало самое подходящее время для того, чтобы сказать им за всё СДЕЛАННОЕ только «спасибо».
На этом «собрании» все остальные молчали. И я молчал. Мне НИЧЕГО не хотелось говорить. И я стал спрашивать у самого себя о причине своего молчания. На этом «собрании» звучал язык денег и язык выгоды. Я НИЧЕГО не мог сказать на этом языке. Язык справедливости не мог звучать на этом «собрании», его, всё равно, бы не услышали. Ему там не было хода. Зачем хозяин сошёл с языка денег и сказал «спасибо»? Ради сохранения собственной выгоды?
Когда «собрание» закончилось, я бросился наружу, чтобы забежать в ту комнату, где стол телевизор, чтобы включить его. К этому времени прошло минут ДВАДЦАТЬ с начала ПОКАЗА последней серии фильма «Одиссея» (1997). И в том отрезке фильма, который ещё оставался, я обнаружил несколько жемчужин ДОЛЖНОГО.
С самого начала моей работы на пекарне я раз за разом задавался вопросом: смогу ли я по-прежнему СДЕЛАТЬ такой выбор, какой постоянно ДЕЛАЛ или из-за опасности ПОВТОРЕНИЯ всего того, что нам пришлось пережить в 1995 году, уже не смогу на это решиться? После «собрания» я собрался уйти с этой работы и не собирался с этим ТЯНУТЬ. И при этом мне прекрасно было известно о том, что другую работу найти не получится. Хотелось доработать до конца месяца, чтобы получить все триста рублей, а не ДВЕСТИ. Но мой уход в конце месяца выглядел бы не таким, как утром. Из-за каких-то ста рублей мне не хотелось начинать превращаться в СОУЧАСТНИКА того, что происходило на «собрании». Впереди у меня была ещё ночь, чтобы утвердиться в принятии окончательного решения.
Утром раньше всех пришла та, кого на «собрании» СДЕЛАЛИВИНОВАТОЙ настолько, чтобы уволить её в ПЕРВУЮ очередь. Ей после увольнения нужно было отработать ещё ДВЕ недели на пекарне. Она ПЕРВАЯ пришла на работу, и я ей ПЕРВОЙ сказал о принятом мной решении уйти с этой пекарни раньше, чем меня самого СДЕЛАЮТ в чём-то ВИНОВАТЫМ.
– Так ты прямо сейчас хочешь уйти? Сегодня? – спросила она меня так, словно то, о чём я ей говорил, оставалось