Кристоф особо не вслушивался в слова своего приятеля, позволяя ему разоряться на этот счет сколько угодно.
«Какая тебе разница? Никто ж со свиты не гонит», – спросил он равнодушно, разглядывая немного неровные кончики своих ногтей.
«А такая разница, что у них будет вся власть. Они – личные друзья. Не ты, не я, не Волконский даже… А вот эти якобинцы, поляки, бастарды знатных родителей, племянники богатых хохлов и хрен пойми кто еще», – продолжал разоряться Долгоруков, попивая вино из бокала.
«Пустое. Всякое в жизни может поменяться еще тысячу раз, и ты будешь со смехом вспоминать все, чего опасаешься нынче», – философски заметил Ливен. Его настроение последнее время было умиротворенным, как никогда, и думал он о недавно купленной даче на Каменном острове, недалеко от государева дворца, который Александр хотел сделать своей летней резиденцией. Дом был двухэтажный, довольно просторный, с большим яблоневым садом при нем и обширными зарослями сирени, буйно разросшейся вокруг. Когда граф только переступил порог этого жилища, то сразу понял: он хочет здесь жить. Не только летом, но желательно всегда. И вот, он уже подписал купчую, ее заверили подписями, и вскоре предстояло туда переехать…
«Ты нынче мудр, как никогда», – проговорил Долгоруков. – «Мне бы столько мудрости».
«Я же говорю, рано еще о чем-то переживать. Лучше скажи, как оно было в Смоленской губернии».
«Как в раю», – откликнулся князь.
«Серьезно?»
«Абсолютно серьезно», – усмехнулся князь Петр. – «Причем рай был мусульманский. Повсюду хорошенькие гурии…»
«О да, я уж боялся, что ты холостым оттуда не уедешь», – проговорил Кристоф.
«Да у меня с женитьбой просто так не получится, сам знаешь», – ответил князь Пьер, а потом приказал своему слуге принести еще вина, курительные приборы и табак. – «Но я и без того времени зря не терял. Потом мы отправились в Литву, а там уже сам знаешь, каков малинник…»
«Могу себе представить», – усмехнулся Кристоф, и перешел на достоинства тех или иных знакомых им дам.
«И к чему теперь удивляться, что государь выбрал Нарышкину?» – вспомнил Долгоруков.
«Скорее, теперь не удивляться, а огорчаться надобно», – возразил ему Кристоф, потягивая трубку. – «Попробуй-ка быть перейти дорогу государю нынче».
«Тем обиднее, так как мадам графиня строгими нравами никогда не отличалась», – дополнил его князь Петр.