- Седой, может чифиру замутим? – лениво поинтересовался
пожилой зэк, смахнув капли пота с куполов церкви, вытатуированной
на широкой груди.
- А мотор у тебя не накроется? – мрачно ответил мужчина лет
тридцати с небольшим и взъерошил свои, абсолютно белые от седины,
короткие волосы. – Коваль, на твоем месте я бы поостерегся – годы
не те.
- И то правда! – вздохнул Коваль. – Когда после бунта
прессовали – скрутило, аж жуть!
- Это сколько ж здесь градусов? – свесившись с верхней
полки, воскликнул молодой щуплый парень.
- Полтинник, если не больше! – важно ответил Коваль и шутя
щелкнул молодого по носу. – Не маячь – без тебя тошно.
- Эй, командир! – крикнул дородный, весь покрытый потом
мужчина и несколько раз ударил своим кулачищем по решетчатой двери
камеры.
В коридоре послышались тяжелые шаги, и вскоре сквозь решетку на
арестантов воззрилась недовольная мина конвоира.
- Чего надо? – прохрипел сержант, вытирая форменной кепкой
вспотевший лоб.
- Слышь, командир, воды принеси! Глотки пересохли – сил
нет!
- Потерпишь. Через пару часов на место прибудем, так что –
собирайте манатки, – здоровенный детина наигранно зевнул и,
развернувшись, направился восвояси.
- Хрен тебе в ухо! – процедил сквозь зубы толстяк и
крикнул уже громче. – Куда прибудем-то?
- Там все и узнаешь! – раздалось из глубин «продола».
- По ходу – в Карелию едем, - подал голос сверху Череп. –
Ночью конвой что-то про Петрозаводск лопотал.
- Странно как-то все, - задумчиво произнес Седой и почесал
переносицу, от которой к скуле протянулась белая полоска шрама.
Зеленые глаза смотрели в одну точку, а лоб парня был нахмурен. – Ни
суда, ни допросов – взяли и повезли …
- Раньше думать было надо, - буркнул толстяк и недобро
сверкнул водянистыми глазами, - когда капитану шею сворачивал.
Теперь вот все едем – незнамо куда.
Седой ответил ворчуну холодным, словно блеск отточенного лезвия,
взглядом и промолчал. В отличие от него, Коваль не смог оставить
без внимания отпущенную реплику – длинными худыми пальцами с синими
перстнями он схватил за кадык недовольного и, с силой сдавив,
прошипел:
- А что бы ты, сука, делал, если бы тебе стволом в лоб
уперлись?! Пацан все по понятиям сделал – не забздел. За это ему
везде уважуха будет – куда бы ни попал. А ты, мразь, только о своей
поганой шкуре думал, когда кипиш поднялся. – Коваль залепил
толстяку широкой ладонью в лоб, отчего тот свалился на пол.