- Вам все верно докладывали, товарищ
Сталин, - за обоих ответил Сергей, делая глоток. Напиток и на самом
деле оказался весьма не плох – уж точно, не та бурда, что он пил на
фронте. Зыкин тоже автоматически отхлебнул из своего стакана, едва
заметно дернув щекой: чай оказался достаточно горячим.
Видимо сочтя, что на этом прелюдия
завершилась, Вождь взглянул на Кобрина:
- Сергей Викторович… вы ведь не
против, если я стану обращаться к вам именно так? Ведь это ваше
настоящее имя?
- Разумеется не против, Иосиф
Виссарионович! Полагаю, вы более чем хорошо знаете, кто я на самом
деле. В противном случае, меня бы здесь просто не было.
- Вот и замечательно, - абсолютно
серьезно кивнул Сталин. – Знаете, товарищ Кобрин, я долго думал, с
чего начать наш разговор. А потом решил - наверное, вот с
этого…
Хозяин кабинета, не глядя, взял
верхнюю из лежащих на краю стола папок, протянув ее
собеседнику.
- Прошу вас просмотреть эту
информацию, тут не особенно много. Меня интересует, действительно
ли все соответствует, гм, вашей истории? Будущей истории,
понятно. Нет ли там каких-нибудь ошибок?
- Это то, что я думаю, товарищ
Сталин? – принимая документы, переспросил Сергей.
- Ну, я все-таки не товарищ Мессинг,
который, как люди говорят, чуть ли не мысли читает, - добродушно
усмехнулся тот, - но ваш вопрос мне вполне понятен. Да, это
сведения, полученные от ваших, - Сталин все же сделал крохотную
паузу, прежде чем произнести все еще непривычное для него слово, –
бывших реципиентов. Полагаю, вы ведь догадываетесь или
даже знаете, что мы их нашли? И не только ваших, но и других… ваших
товарищей?
- Разумеется, знаю, Иосиф
Виссарионович. Точнее, догадываюсь. Во все подробности я и сам,
откровенно говоря, не посвящен, но полагаю, что именно так и
планировало мое руководство.
- Тогда читайте, товарищ Кобрин, не
станем терять времени. Нам сегодня еще о многом нужно поговорить. И
пейте чай, не нужно меня стесняться.
- Спасибо, товарищ Сталин, -
отхлебнув из стакана, Сергей раскрыл папку, быстро проглядев первый
по счету машинописный лист. Как он и предполагал, внутри находилась
краткая хронология будущих сражений Великой Отечественной,
достаточно грамотно разбитая по месяцам и датам. Что ж, стоит
признать, те, кто сводил воедино разрозненные данные, постарались
на славу. А в том, что оные данные оказались именно разрозненными,
Кобрин ничуть не сомневался: как ни крути, человеческий мозг –
самая сложная штука во Вселенной. И поэтому любой из его бывших
реципиентов практически наверняка интерпретировал оставшуюся в
памяти информацию по собственному разумению, преломляя ее сквозь
призму своей личности, воспоминаний, образования, опыта – и так
далее.