- Вот и договорились. А сейчас,
товарищи, давайте поговорим еще вот о чем, - Иосиф Виссарионович
взял из стопки новую папку, столь же безлико-серую, что и прошлая.
– Здесь информация, касающаяся новых систем вооружений, таких, как…
Что такое, товарищи?
Прервав фразу, Иосиф Виссарионович
полуобернулся в сторону окон, откуда доносился едва различимый вой
сирены предупреждения о воздушном нападении. До сего момента
подобное случалось буквально несколько раз: прикрывающие столицу
силы ПВО отгоняли непрошенных гостей еще на подступах, да и налеты
немцы пытались проводить исключительно ночью. Что, учитывая
поистине уникальную маскировку Кремля, с множеством бутафорских
строений, перекрашенными башнями и Храмами, брезентовыми «улицами»,
«пересекавшими» кремлевскую стену, запруженной плотами
Москвой-рекой и прочими ухищрениями вроде раскрашенных под
городские кварталы стен и «ржавых» крыш, просто не имело особо
шанса на успех. Плюс многоуровневая система противовоздушной
обороны, к середине осени 1941 года максимально насыщенная
артиллерией и авиацией, и выведенные на наиболее удобные для
бомбардировок высоты аэростаты заграждения, разумеется. Высотные
разведчики, бывало, порой летали, поскольку советские истребители
просто не могли работать на доступных для Ju-86 высотах – не
хватало кислородного оборудования, да и вооружение отказывало от
низких температур – но особенно не наглели. Так что на территорию
Кремля – в отличие от прошлой истории – пока что упала всего одна
бомба, да и та неприцельно и не нанеся никакого серьезного ущерба.
И в этот момент откуда-то со стороны
коридора раздались едва улавливаемые слухом крики и несколько
хлопков, которые не могли быть ни чем иным, как пистолетными или
револьверными выстрелами.
Что именно Сергей внезапно ощутил, он
так и не понял.
Сначала слегка закружилась, словно он
находился внутри медблока и вот-вот должен был провалиться в
привычное ничто темпорального переноса, голова.
В следующий миг все его естество
буквально пронизало острейшее, как случалось только в самый
напряженный момент боя, да и то не всегда, чувство смертельной,
неотвратимой опасности. Пронизало настолько сильно, что на
мгновение он буквально задохнулся этим чувством, без остатка
растворяясь в нем.
А еще он услышал тонкий свист
работающего на последних каплях горючего ракетного двигателя, столь
знакомый Сергею по прошлой жизни, накатывающийся откуда-то сверху.
При этом разумом он прекрасно понимал, что столь негромкий звук,
скорее всего, просто не способен пробиться сквозь двойные
пуленепробиваемые стекла сталинского кабинета, но готов был
поклясться, что именно СЛЫШИТ его! Если это и на самом деле
управляемая (или неуправляемая) ракета – которой здесь, в сорок
первом, попросту неоткуда и взяться, эрэсы не в счет! – то сколько
времени у него осталось? Секунда, полторы - или того меньше? И куда
именно она ударит?