Время, казалось, остановилось,
превратившись в некую вязкую и неподатливую субстанцию – он видел,
как едва заметно двигаются губы продолжавшего что-то удивленно
говорить Сталина; как Лаврентий Павлович тянется и никак не может
дотянуться до подстаканника; как опускаются веки моргнувшего в эту
секунду Зыкина…
Практически не осознавая, что делает
– как уже не раз бывало в прошлом, рефлексы сработали куда быстрее
разума, – Кобрин швырнул тело через столешницу. Обхватив не
успевшего отреагировать Сталина, он вместе с ним рухнул на пол, в
последние доли мгновения накрывая своим телом. Успев при этом
заорать – впрочем, ни малейшей гарантии, что Зыкин его поймет и
успеет среагировать, у него не было - «Витька, наркома прикрой!».
Может, и глупость, конечно - что подобное сможет изменить, если по
ним сейчас долбанет ракета с фугасной БЧ? Это ведь не начиненный
взрывчаткой портфель, пронесенный фон Штауффенбергом в гитлеровскую
ставку в июле 1944 года. Если вражеский снаряд попадет именно, куда
его навели, все это не будет иметь никакого значения: от боеголовки
столом не защитишься, каким бы прочным тот не оказался!
Но и не попытаться спасти Иосифа
Виссарионовича он тоже не мог, прекрасно осознавая, чем грозит СССР
– да и всему миру, если так подумать - его гибель…
И тут же оглушительно грохнуло.
Здание бывшего Сенатского дворца в
буквальном смысле вздрогнуло до самого фундамента, когда в землю на
уровне первого этажа ударила несущая почти триста килограммов
взрывчатки противокорабельная управляемая авиабомба Henschel Hs
293А-0; один из пяти существующих на октябрь сорок первого года
работоспособных предсерийных экземпляров. Которую перед тем сбросил
многоцелевой бомбардировщик «Дорнье 217», подошедший к городу на
предельной для себя высоте в девять километров. Учитывая, что Hs
293 весила немногим больше тонны, а максимальная бомбовая нагрузка
составляла около двух, сделать подобное оказалось не столь уж и
сложно. Тем более, горючего на обратный путь в баках не было ради
облегчения веса: самолет предназначался для разовой акции, и его
экипаж об этом прекрасно знал. Хитрость вполне удалась. Получив
информацию от постов ВНОС, штаб московской ПВО счел нежданного
гостя очередным авиаразведчиком, поэтому воздушную тревогу в первый
момент объявлять и не стали; тем более, цель оказалась единичной.
Ошибку осознали чуть позже, когда в районе Садового кольца
«разведчик» внезапно нырнул вниз, резко сбрасывая высоту и выходя
на идеальные для пуска управляемой бомбы полтора
километра.