«Уе-ии, – доносилось по-прежнему. – И-о-и-и!».
И первый всадник поравнялся с колонной демонстрантов.
Короткий взмах разрубил пространство между нагайкой и ссутулившейся спиной, и треск как бы распустил по швам рядно.
Сеченый качнулся, но не упал, только ссыпал с рядом идущего пуговицы, видимо, повторяя жест казака.
– Не тронь старика! – крикнул какой-то казак, и Коба узнал в нем Степана.
Но видел он его всего мгновение.
Ибо в следующее уже вжимался внутрь того квадрата, где раненым пламенем металось знамя.
То самое, которое в прошлую маёвку поклялись отстаивать до конца.
Под ногу попал камень.
Коба поднял его и швырнул в морду лошади.
И не потому, что она была важнее всадника. А оттого, что лошадь заведовала устремлениями казака.
Потому она и рванулась в сторону.
И открыла нахальную усатую морду, в ухмыле готовую на очередное безрассудство.
И Коба и в эту морду швырнул камень.
И – попал!
Конь рванулся в сторону и казак рухнул и тут же был затоптан двумя гневно дышащими кобылицами.
Свистели нагайки и плетки.
Метались голоса, подожженные болью и ужасом.
А звук несостоявшейся песни все еще плавал в воздухе.
«У-о-и-и! У-о-и-и!»
Вдруг хлопнул выстрел.
Потом второй.
– Ложись! – команда не подмяла, но подогнула ноги многим.
Кое-кто упал в пыль.
А Коба рванулся в сторону.
Споткнулся о раненого.
– Беги! – посоветовал тот, и откуда-то взятой ватой стал утихомиривать кровь в ране.
А казаки уже разломили колонну демонстрантов пополам.
Одну погнали к горам. Другую – к лесу, который тоже кишел конями.
Коба скатился в расселину, посшибав себе локти и колени.
И только здесь вспомнил про клятву держаться друг подле друга до конца.
Но какая-то неподвластная ему сила кинула его совершенно в другую сторону. И тут, на дне расселины, на траве, подпорченной его кувырканием, он вдруг отрезвел. И закарабкался вверх.
Туда, где кромсали тишину крики и стоны. Кажется, сейчас он вскарабкается в чью-то тень.
Поднял глаза.
Перед ним, держа коня на поводу, стоял Степан.
– Не ходи туда, – сказал он тоном, не обожженным горячностью. И добавил самое главное: – Уже все кончено.
И пока Коба соображал, что на это сказать, уточнил:
– Четырнадцать раненых.
– С чьей стороны? – спросил Коба.
– С вашей.
Степан убрал плеть.
– И с полсотни арестовано, – добавил Степан.
И когда Коба хотел спросить, что будет с ним, Степан всхохотнул: