Удивляло не то, что Гулевич заинтересовался этими документами, а то, что умолчал о встрече с Мушегом. Впрочем, я догадывался, зачем он отправил меня обедать в этот ресторан: хотел, чтобы я сам увидел его владельца.
Но опять же, зачем?
Ответ я решил получить сегодня.
Конечно, Гулевич мог и отшутиться, сказать по своему обыкновению: «Посмотришь на русского человека острым глазком… Посмотрит он на тебя острым глазком… И всё понятно. И не надо никаких слов. Вот чего нельзя с иностранцем».
«Не надо и со мной в гляделки играть, – царапнула мысль. – Пусть лучше расскажет всё как есть».
Проклинькал лимонно-жёлтый трамвай. Я пропустил его и, свернув к Волге, попал в объятия марева.
Народа – как на День Победы, деть некуда, только без флажков и георгиевских лент.
Возле Музея-панорамы «Сталинградская битва» – туристические автобусы с немецкими номерами. Полиция перекрыла улицу, и я поехал через дворы. Неожиданно из подворотни выскочил белобрысый мальчишка в синих бриджах, на поводке – лохматая овчарка, рвущаяся вперёд.
От жары в голове мыло, а не мысли.
Глянул на храм Иоанна Предтечи, возносящего три играющие золотом верхушки. Этот вид, как бы вставленный в раму открытого окна, был настолько красив и необычен, что казался театральной декорацией.
По радио звучала баллада «Hey Jude», и я как мог подпевал.
Ещё несколько кварталов, и торговый центр с зеркальными витринами позади. Но вот и цирк, чем-то напоминавший матросскую бескозырку. Я поискал, куда бы пристать, и наконец за трамвайными путями, под ивами, нашёл небольшую тенистую гавань.
– Опаздываете!.. Главный бой начинается, – окинул меня вспыхнувшим взглядом Гулевич.
– Неужели я так сильно опоздал? Извините!
– Все извинения в сторону. Запомните-ка лучше того, кто сегодня будет награждать победителя… Вникли?
– Вот уж никогда не знаешь, что вы сейчас скажете или сделаете, – с запальчивостью воскликнул я. – А ведь мы не объяснились. На вопросы мои вы так и не ответили…
– Обещаю это сделать позже, – бесстрастно сказал Игорь Алексеевич. – Ну как, согласны?
Мне показалось, что он смотрел на меня с особой холодной снисходительностью. Я помедлил, но всё-таки выдавил:
– Да, согласен.
– Тогда не отставайте. У нас места в секторе «А».
…Цирк озаряли софиты, арена ради большого боксёрского вечера была превращена в ринг. В нём и разыгрывалась драма.