Дмитрий нахлопал в кармане робы плотный, с портретом Шостаковича конверт. Раскрыл его.
Вместе с письмом Закатова прислала и свою фотографию. Ту самую, из «Ваших историй», ту, что зацепила его ещё два года назад. Он внимательно посмотрел на неё.
«А вот и знакомые ямочки на щеках. Брови светлые, тонкие, как у актрисы или ангела… Странно, что я подумал так: ведь я в жизни не встречал ни актрис, ни ангелов! Волосы… Какие у неё волосы? Тоже светлые. Нет, не смогу выразить. Но, наверное, шелковистые. И, может быть, пахнут розой. Да она и похожа на белую розу. А глаза? Глаза ясные, кроткие… Я таких никогда не видел… Какая же всё-таки она красавица! Невероятно, что судьба ей назначила инвалидную коляску».
Кольчугин пристроил фотографию на тумбочку и взял письмо. Строки чёрным бисером по белому росли и росли.
Здравствуй, мой милый!
Как же я обрадовалась твоему давешнему письму. Как ты могуче рассуждаешь о вере и свободе. Я несколько раз то место перечитала: в нем нет патетики, оно из сердца твоего вышло. Видимо, ты много об этом думал и прав конечно: надо веровать в Бога, мой милый.
И ты делай это, как ангел-хранитель твой, Дмитрий Донской, делал. Ведь в ночь перед битвой Куликовой князю было знамение: перед ним предстал образ святителя Николая, который предрёк ему победу. Обрадованный проявлением столь высокого заступничества, Дмитрий уверовал в успех и воскликнул, по словам летописца: «Сие вся угреша сердце мое!»
Как рассказывает житие[1]: «И, восприняв доблесть Авраама, помолившись Богу, пошел он против поганого, как древний великий князь Ярослав Владимирович, на злочестивого Мамая, второго Святополка. И встретил его в татарских полях, на Дону-реке, и сошлись полки, как сильные тучи, блеснуло оружие, как молния в дождливый день. Ратники в сече врукопашную взялись, и по долинам кровь потекла, и Дон-реки течение с кровью смешалось, и головы татарские, как камни, падали, и трупы поганых были, как дубрава посеченная.
Многие достоверно видели ангелов Божьих, помогающих христианам. И помог Бог великому князю Дмитрию Ивановичу и сродники его, святые мученики Борис и Глеб. Окаянный же Мамай побежал от лица его, треклятый Святополк к погибели устремился, нечестивый Мамай безвестно погиб. Великий же князь Дмитрий Иванович возвратился с великою победой, как прежде Моисей Амалика победив. И была тишина в Русской земле! Так враги его посрамлены были».