И скромный чистильщик сапог.
Прав избирательных лишенный,
Здесь нэпман свил свой уголок.
Над сонмом дней, страстей, занятий,
Общественных и личных сфер,
Над всем царила тетя Катя —
Надменный милиционер.
Гроза мужчин и недотрога,
В ней все заметно: статность, рост.
Красавица в наряде строгом
Походкой твердой шла на пост.
Она считала лишней просто
Кокетства женского игру.
И соответственную росту
Носила гордо кобуру.
Кто из мужчин не отупеет,
Замри и лучше не гляди.
Казалось, лопнет портупея,
Сдавив карманы на груди.
Она сильна была в науке,
В той, что велит без лишних слов
Скрутить у хулигана руки.
Как свяжет, скажет:
– Будь здоров!
Подмоги ближних не просила,
Не шла на штурм мужских сердец.
– Вот это да! Вот это сила! —
Все восхищался мой отец. —
Что хватка, что осанка! Любо!
Артистке хрупкой не под стать!.. —
И молча поджимала губы
Моя обидчивая мать.
Но странно, вдруг совсем некстати,
Нежданно и исподтишка
Влюбилась насмерть тетя Катя
В соседа ростом в три вершка.
Он был тщедушным, беззащитным,
Терпел насмешки от жильцов.
И в одиночестве обидном
Замечен был в конце концов.
В оркестре при кино «Прожектор»
Слыл незаметным скрипачом,
Но, став желаемым объектом,
В игру страстей был вовлечен.
Она в душе подозревала:
Он нерешительный, немой.
Она его «арестовала»
И привела к себе домой.
Перед любовью исполинской
Капитулировал он вмиг.
К ее заботе материнской
Он сразу навсегда привык.
Он счастлив был и был спокоен.
С кем эту пару мы сравним?
Он шел, как будто под конвоем:
Он впереди, она за ним…
Но я увлекся им и ею,
Мне осветить уже пора
Иные – те, что поважнее, —
Событья нашего двора.
Имел привычку каждый день я
Брать все событья на прицел,
Я, как на личное владенье,
На двор придирчиво смотрел.
Вот как-то утром долетели
Неясные обрывки фраз:
– Родную дочку проглядели…
А где родительский был глаз?..
У адвоката дочка Тоня.
Тиха, смущенный, робкий взгляд…
И эта скромница, тихоня
Сбежала ночью в Сталинград.
«Преступница, но все же дочь ведь!» —
Шептались.
Адвокат молчал.
– Обычно на любовной почве
Сбегают люди по ночам!..
Узнала Тоня, что пророчат
России тысячи невзгод,
Что не построить им – рабочим —
Свой первый тракторный завод.
Краюху в узелок запрятав,
Решив быть твердой до конца,
Она покинула Саратов,
Наш двор, и детство, и отца…
Но судьи чести не уронят.