Ты мне хлеб и кров!
Уже не так стройна, чтобы прощать не глядя.
Еще не так больна, чтобы оставить рядом,
Уже совсем ушла, и обозначились резче,
Морщины у глаз и забытые вещи,
А я слишком долго учил тебя не скучать одной!
За моей виной —
Потенциальные женщины финальных видений.
Деревянные мальчики, звенящие мелочью,
Исключающие право стоять на коленях,
Называть тебя милочкой, хорошею девочкой,
Влит граненый рубильник до дна, за прелюдию,
И в двуспальную дыбу – упоительным глиссером,
Ах, как здорово быть беспонтовым орудием,
Метать себя щедрого, под ноги бисером.
Ты так не научилась ни пить, ни целоваться,
Полчаса мне про все – незаконченной сволочи,
Как будто бы требуя сатисфакции,
Открываешь мне путь в виде кухонной форточки.
А город сжигает резину, как прошлое,
Под паутиной глазами атласными,
Следит за тобой, в ожидании хорошего,
Согласные губы разделит на гласные.
Но ждут тебя сны, как отряды карателей.
Где вексель согласия – на предъявителя,
Где плюшевый мишка смотрит внимательно,
Да что его глаза – подземные жители!
Я не хозяин, я – жилец! Я ухожу с передовой,
Я оловянный дезертир, я тоже – раненый такой!
А на окопы падал снег, и кто-то требовал огня,
Я ухожу… свинцом в висок… все то, что было
было, было, было до меня!
И обманутый город сжигает ненужные листья,
И на темных аллеях блуждающий призрак огня!
И очнувшийся дворник – художник с нелепою кистью,
Нарисует картину, где не было меня.