За правилом (то есть рулем)
стоял угрюмый эльф с жиденькой бороденкой, трое стрелков
на носу пристально наблюдали за берегом. Наши ребята
знали, что, когда и как делать — не требовались
ни приказы, ни напоминания. Нам оставалось сидеть тихо,
как мыши, не шевелиться и по возможности реже
дышать. Когда ладья вошла в узкое русло, ее отделили
от прибрежных зарослей десятка полтора шагов — тут
не то что стрела, а плевок долетит.
Как только лодка поравнялась
с нами, хором тренькнули пять тетив. Заточенные острее бритвы
наконечники вонзились в шеи рулевому и дозорным, рассекая
артерии и позвонки: один залп — четыре фрага.
Не успели гребцы побросать весла и выхватить оружие, как
пятерка с крайнего борта отправилась за первой партией
в страну «истинно правильных» порядков.
Последние противники
не растерялись и спрятались за бочками, откуда
вслепую пустили стрелы, по-гангстерски повернув луки горизонтально
зеркальной глади. Несмотря на хаотичную стрельбу, один
из наших схватился за впившееся в грудь
древко и, крутанувшись юлой, грохнулся оземь. Уцелевший
квартет под свист ветра и шелест срезаемой осоки предпочел
отступить за ствол сваленного грозой деревца. Здесь, метрах
в двадцати от воды, прятались
и мы с Хорватом, совершенно бесполезные
в ушастой разборке.
Да, отряд с минимальными
потерями перебил большую часть вражеских сил, но при том
не разыграл до конца козырь внезапности. Ладья
покачивалась на месте, но мало остановить судно —
его нужно захватить, и вот тут начались проблемы. Полминуты
перестрелки забрали второго партизана, прихвостни Гильера же
обосновались за бочками, как за крепостной стеной
и потихоньку наглели от безнаказанности, высовываясь все
выше и тратя больше времени на прицеливание.
Союзники же ощутимо сбавили темп, и промедление грозило
если не бегством, то полным прекращением огня
с нашей стороны.
— Надо что-то делать...
— прошипел под учащающийся перестук наконечников
в ствол.
— Понятно, что надо, — Саня
придерживал капюшон, точно каску. — Но что?
Осторожно — ногой —
подтянул к себе лук павшего соратника. Позаимствовал
у соседа стрелу, положил древко плашмя на манер арбалета,
натянул тетиву... Снаряд ушел в небо под углом градусов
в сорок, а перекрученная жила так дала по руке, что
рубанком стесала кожу с кулака.