Если б видели вы, как кричали кресты,
Руки к небу вздымали из глуби,
И захлебывались с ними сирени кусты —
Перекошены ниточки-губы.
Обелиски ныряли – вон так с образком,
Там вон со звездою железной.
И окрест нарастающе властвовал гром —
Несравним со стихией небесной.
Наваждение? Кара? За сонмы грехов?
Не придумать суровее вживе!
Где могилы недавно погибших сынов
На чужой и неведомой ниве?
Где могилы отцов, матерей, стариков
И детей – от болезней скончались?
Лишь воды разрушительный яростный рев!
Это бедствие – только начало?
Этот зреющей скорой трагедии рок
Черной мрежью задушит селенья,
И поля, и дороги… заветный лужок,
Где я первое стихотворенье
Сочинил под диктовку мне родственных пчел,
Они тоже творцы «сладких строчек».
Я и впредь никуда не сбежал, не ушел,
Здесь взращал я словесный «росточек».
И взрастил. На Руси я приметный поэт
И прозаик отборного ряда.
Посылал я народу врачующий свет
И земную от Бога отраду.
Но поганая сила давила на жизнь,
Отравляла… И Русь покачнулась.
Суматоха в стране. Хоть ты как ни крепись,
А зеница-судьба отвернулась.
Мутный, грозный поток наседает, как смерч,
Ломит все на пути оголтело.
Стонет кладбище. Даже сегодня и смерть
Стала вроде бы как не у дела.
Океан разольется деяний крутых,
Будут плавать бумажки повсюду,
Сам Линкольн и весь Кремль на них…
И проявится профиль Иуды!