– Да? А работать ты как будешь? Ты думаешь начальник тебе не указ?
– Ну, это же совсем другое. Не сравнивай.
– А вот и буду! Это же всё жизнь! Разве бывают исключения?
– А разве нет?
– Ну конечно бывают! Но не так… Не так, Вилли!
– А как?
– Я не знаю, если честно.
Открылась дверь, и в полоске яркого жёлтого света показалась мама.
– Мэрри, – сказала она. – Смотри не засиживайся долго, Тера начнёт переживать.
– Нет, что вы! Она никогда не переживает, когда я у вас! Можете ей позвонить!
Тера – это мама Мэрри. Они живут здесь по соседству. Мы с самого детства дружим, сколько я себя помню. Мэрри в этом году должно исполниться двенадцать, а я на год старше. Так что, я старший, а она – малявка.
– Нет, я не буду звонить Тере. Но смотри, я всегда переживаю, когда на улице темно…
– Всё в порядке, миссис, Аскваейр. Я уже привыкла. Мне двадцать секунд бегу. Вы что, не переживайте вы так. Вы так всегда заботитесь обо мне, но это лишнее.
– Мам, я проведу её, – сказал я.
– Ну, если тебе не будет сложно.
– Да мам, воздух отличный, я как раз подышу перед сном.
– Ну вот и хорошо.
Мама сделала вид, что этот ответ её успокоил, и закрыла за собой дверь. Хоть слабая полоска света всё ещё проникала в нашу тёмную комнату.
– О чем ты думаешь, Вилли?
– Да не о чём. Просто уже поздно, мысли лезут разные в голову.
– Ну, мне, наверное, уже пора домой.
– Хорошо. Я тебя проведу.
– Нет, не беспокойся. Я сама дойду.
– Нет, я маме обещал.
– Ох, Вилли!
Мэрри надела свою лёгкую кофточку, и мне почему-то стало её так жаль. Сам даже не знаю, почему. Так жаль, что я почувствовал, что сейчас влюблюсь в неё. Она была такой беззащитной, доброй и хрупкой. Она всегда проводила у меня столько времени, что я так привязался к ней, и теперь я осознал, что не представляю жизни без неё. Мне это чувство понравилось, но вместе с ним мне стало страшно. Страшно, что оно останется навсегда. И что я не смогу её любить так сильно, как она меня любит. Я был уверен, что она любит меня больше жизни. Детской, невинной любовью. Ах, как мне стало её жаль.
Я посмотрел на то место, где лежала её кофточка, и мне стало жаль и его. Мне всё на свете стало жаль, к чему она когда-либо прикасалась. Оно заслуживало большей любви, как и Мэрри.
– Ну что, глупыш? Идём?
– Да.
Мы вышли на тёмный воздух. Под лунным светом были видны высокие зелёные кусты, что росли в нашем маленьком саду; трава, завидев жёлтый диск на небе, послушно тянулась вверх, а внизу всё так же цвели астры. В горшочках прикреплённых к дому, бордовым, розовым и белым цветом пестрела петуния. Мэрри часто говорила, что обожает наш сад. И что, уж если бы ей пришлось когда-нибудь умереть, то только в нём. И теперь я не мог смотреть, как прежде и на свой сад. Всё из-за этой Мэрри!