Однажды Межиров решил свозить своих семинаристов на встречу с Арсением Тарковским, жившим в то время в Доме творчества «Переделкино». Спасибо вам, Александр Петрович! Мы сидели в беседке, тепло разговаривали, читали стихи по кругу. Я тоже прочла стихотворение о своём отце. Тарковский повернулся к Межирову и сказал тихим голосом: «Интересная девочка». – «Знаю», – ответил Александр Петрович. Душа во мне захолонула от благодарной радости – хвалили меня не часто.
Станислав Стефанович Лесневский, совершенно прекрасный человек, провёз нас по всему литературному Подмосковью. Ясная Поляна, Константиново, Мелихово, Шахматово позволили прикоснуться к святой реальности русской литературы – Толстому, Есенину, Чехову, Блоку. Мы не были скоробегущими туристами с фотоаппаратами на груди, покупающими дешёвые цветные открытки. Нам позволялось причаститься осязаемой благодатью высокого слова. В Ясной Поляне разрешили посидеть на чёрном кожаном диване Льва Николаевича, в Мелихово подняться по шаткой лестнице на деревянный балкончик, где любил встречать закаты Антон Павлович Чехов, в Шахматово – обобрать промёрзшую калину во дворе местного музея. И я собирала для своего Макеева то кленовые листки, то горстку камешков. Он, тонко понимая это, восклицал:
– Неужели лист с могилы Толстого?
Пятипалая святынька до сих пор хранится у нас меж страниц первого тома собрания сочинений любимого классика. А камешки, подобранные на окском крутояре Есенина, лежат на полочке рабочего кабинета.
В издательствах и редакциях журналов встречали меня по-разному. В «Нашем современнике» Викулов напоил чаем, но откровенно нахмурился, когда я упомянула о дружбе с известным поэтом Валентином Устиновым. Он там был персоной «нон-грата». Стихи взяли, но не напечатали.
В «Советской России», где работала моя подруга Ира Дубровина, заинтересовались стихами Макеева. Я прочла «Не надо плакать о былом», и редакция выразила готовность издать его книгу. Я так обрадовалась, что о себе и речи не повела.
В «Советском писателе» приняли к изданию рукописи моей книги «В ожидании грома». (Первоначальный вариант названия «Русый день» отклонили за простоватость.) Невероятно! Владимир Семакин, бывший другом Фёдора Григорьевича Сухова и почитателем макеевских стихов, отнёсся ко мне по-отечески. Редактором моей книжки назначили Евгения Храмова.