– У меня, значит, всё совсем плохо: ничего такого я не осознаю.
Ситель развернулся к человеку, что сидел рядом с ним:
– Вот, познакомьтесь: Георгий Романович Танцырев – наш ведущий, можно сказать, специалист. Мы предлагаем вам подумать о том, чтобы пройти у него курс терапии.
Танцырев расстегнул пуговицу на пиджаке, выпуская на свободу запах дорогого одеколона, и, убедившись, что все локаторы настроены на него, сказал:
– Максим, я немного познакомился с вашим делом. Терапию, которую вы получили, можно сравнить с ямочным ремонтом дороги. Как сказала Анна Николаевна, вам нужен более углублённых подход.
– Какой именно?
– Психоанализ. Он потребует гораздо больше усилий, но вы глубоко изучите свою натуру. Мы можем начать сейчас, пока вы находитесь в клинике, а при необходимости продолжить после вашей выписки.
– Это поможет?
– Я понимаю ваши сомнения. Психоанализ – это способ самопознания сложных, многогранных натур. В отличие от бихевиоризма, он даёт глубинный и устойчивый эффект. Вы человек творческий и рефлексирующий, и я уверен, психоанализ позволит вам полнее использовать свой потенциал. Но выбор за вами.
– Мне нужно посоветоваться с семьёй.
– Конечно, – закивали все трое.
Вечером я позвонил Оле. Она встревожилась, хотя и попыталась это скрыть.
– Мне неохота здесь торчать, – сказал я. – Никакое видео в «Дирижабль» я не посылал: я проверил все исходящие сообщения и записи в смартфоне. Этого не может быть.
– Подожди, давай обсудим, – мягко настаивала Оля.
Предложение Сителя оставить меня ещё на месяц, до двадцатых чисел февраля, показалось ей разумным.
– Меня цена вопроса волнует, – сказал я.
– Про это даже не думай. Папа сказал, что поможет.
С Танцыревым мы договорились встречаться четыре раза в неделю: каждый будний день кроме среды. Оля что-то слышала о Танцыреве и высказалась на его счёт почти восторженно.
– Если через месяц не будет эффекта, вернёшься и всё, – подытожила она. – Но он тебе точно поможет.
Позже я узнал, что скандал с видео отразился и на главном враче диспансера Цвикевиче, и на самой клинике «Фомальгаут», которая юридически относилась к диспансеру, и потому зависела от решений Цвикевича.
* * *
– Меня ещё на месяц оставили, – сказал я.
По лицу Принцессы Кати сложно было понять её отношение, но думаю, она сочувствовала. Острый нос слегка приподнялся, и брови двинулись навстречу.