А вот на счёт парашютистки это мысль!.. Клин вышибают клином, а лучше стресса, чем парашютизм, даже не придумаешь…
Я ЗАСТАВЛЮ себя его забыть, даже если придётся для этого два раза прыгнуть! Папа сказал, что второй раз уже не так страшно.
А если сдохну, так хоть в полёте!
Несколько лет спустя, встретив во время очередного отпуска в своём родном городе его бабушку, снова приехавшую на отдых, поздоровалась и спросила, как та поживает. И вдруг услышала в ответ:
– Да как я могу поживать? С тех пор, как в Афганистане убили единственного внука, солнце для нас уже навсегда закатилось. Он был единственным нашим солнцем…
– А давно он погиб?
– Да уже больше трёх лет прошло, как схоронили…
В общепринятом смысле этого слова Люська не была такой уж красавицей, но определённым женским шармом безусловно обладала. Холёная, ухоженная, с походкой от бедра она напоминала соблазнительную недоступную леди, на которую было приятно смотреть и которая являлась несомненным украшением парфюмерного отдела городского универмага.
Было ей уже двадцать три, некоторые её ровесницы к этому времени успели не только замуж повыходить, но и развестись, а Люська всё ходила одна- одинёшенька и к стыду своему даже была не целованной.
В свободное от покупателей время она сидела в магазинной подсобке в ожидании места товароведа согласно имеющегося диплома и своими наманикюренными пальчиками доливала пипеткой духи в пустые пузырьки, восполняя таким образом непонятно откуда бравшиеся недостачи, за которые ей приходилось расплачиваться из собственной зарплаты, и раздумывала о своём одиночестве и вообще горемычной доле, когда женихов возле прилавка хоть пруд пруди, да все не про неё.
Вадик появился перед её соблазнительным взором, когда Люська совсем уж отчаялась кого-нибудь закадрить. Был Новый год, справлять кроме родителей его было не с кем, и она отправилась в ближайший клуб на ёлку. Постояв некоторое время в одиночестве у стенки, чтобы не позориться перед людьми, как дура, она обвела взором полный женихов зал, выбрала самого на её взгляд красивого и пригласила на белый танец.
Самым красивым и был её Вадька. (Вадим… Вадик… Вадичек…)
Вадик был парнем не промах. Он уже привык, что девки к нему так и липнут. Но Люська своей ухоженностью и непритворным изяществом приглянулась, и он, напившись вдоволь шампанского, процеловался с пьяной от любви Люськой почти до утра, а на следующую уже ночь она голой лежала в его объятиях и целомудренно расставалась с опостылевшей девственностью.