Как-то днем иль, может, спозаранку —
Все равно пеняя на судьбу,
Молодого хвороста вязанку
Нес старик на немощном горбу.
Измочалив руки и рубаху,
Он в сердцах, что малое дитя,
Бросил хворост наземь, как на плаху,
И присел, стеснительно кряхтя.
– Охо-хо, язви меня лозою! —
И, поняв невыгоду житья,
Вновь промолвил с мысленной слезою:
– Где ты бродишь, смертушка моя?..
Лишь сказал – и сразу заелозил,
Взмокнул весь соленою росой —
Перед ним, как выдох на морозе,
Встала смерть с бесстыжею косой.
Белобрыса и рябая ликом,
Будто ртом мусоля удила,
Прохрипела:
– Ты меня накликал?
Вот я и на выручку пришла…
Мой старик зажмурился в испуге,
Проклял разом голову свою.
Что сказать злопамятной старухе,
Чем ее разжалобить, змею?
И, едва владея даром речи,
Он решился – быть или не быть:
– Подсоби, родимая, на плечи
Мне вязанку эту навалить.