Маленькая притча – о необыкновенно счастливой звезде Василия Макеева. При наших издательских скоростях кажется почти фантастическим то, что в короткий срок стихи безвестного деревенского паренька прошли дистанцию для нынешних времен огромного размера: от стола редактора до книжной полки читателя.
Можно понять литературных мальчиков, удивленно вопрошающих: «Как же это могло произойти?» В век, когда, кажется, рушится традиционная форма стиха, когда поэтизируются неоновый свет, рекламный щит, бензиновый запах, появляется вдруг человек, поющий о лопоухом подсолнухе, старинном платке, хуторской юродивой.
Но вспомните, что говорил Алексей Максимович Горький о Есенине: орган, специально созданный природой…
У Василия Макеева тоже своя естественная октава. Его голос не изломан уроками, которые многие юные поэты берут в различных литературных школах, не замечая, как, набираясь чужой техники, теряют свою манеру и постепенно становятся эпигонами.
Василий Макеев умеет сохранить в чистоте свой дар. Его книга рассказывает: смотрите, вот это я, вот это мой мир. И мы радуемся его изумлению, потому что оно искренне, первозданно. Можно говорить о наивности поэзии Василия Макеева. Но здесь наивность не просто домашняя, а та, которую почитали еще древние за то, что она стоит рядом с мудростью.
Ни мотороллерных скачек, ни любовных объяснений в лифте нет у Василия Макеева. Но ведь не ложные метафорические атрибуты XX века делают поэзию современной. «Физика элементарных частиц» в сегодняшнем стихе находит другое проявление. Если проследить эволюцию формы от Александра Блока до Владимира Луговского, то можно условно выразить движение так: развитие, расщепление поэтического осязания. Вспомните строки из поэмы В. Луговского «Москва»:
Мне ничего не надо. Я хочу
Лишь права сказки, права распадаться
На сотни мыслей, образов, сравнений,
На миллион осмысленных вещей,
Откуда снова возникает цельность,
Большие руки ласковых героев,
Правдивые и мудрые легенды.
Радуйтесь, физики! Поэт говорит о праве распадаться «на сотни мыслей, образов, сравнений», чтобы потом возникла удивительная цельность. Такая работа требует искусных рук.
Поэтическое осязание – это, образно говоря, прикосновение не всей ладонью, а только кончиками пальцев. И это мы видим в лучших стихах Макеева.