Даже когда родился наш первенец-сын, и ты всей душой переключилась с меня на него, наша семья не испытала типичных кризисов, свойственных другим семьям. Просто я с головой погрузился в свою работу, фактически переложив на тебя все общие семейные обязанности, а ты с ними каким-то невероятным образом справлялась и меня за то не корила, чутко понимая, что именно так сохраняешь настоящий и будущий семейный покой. Ты поступала тогда по велению собственной добрейшей души и сердца, но такое поведение каким-то непонятным мне образом на поверку оказывалось даже более рациональным, чем его можно было бы вычислить на основе моей беспристрастной логики. Для меня твоё умение лаской и терпением улаживать и примирять непримиримое всегда оставалось загадкой. Не потому, что я не понимал, за счет чего ты во всём легко добиваешься успеха, а потому что я сам так делать не умел и даже не хотел.
Эх, любовь, любовь! Неосознанная нами в то время сказка, вечная игра природы, порождавшая таинственные и горестно-счастливые миражи нашей юности. Теперь у нас всё иначе. Где она, та глупая и счастливая пора? Где наша любовь? Но от нее, незаметно испарившейся, у нас осталось нечто большее – дружеская привязанность, уважение, обожание, восхищение… Разве молодежь знает этому истинную цену? Но кому-то она откроется, как и нам с тобой, Зайца. Только ведь, всё равно, не всем! Стало быть, мы с тобой – избранники, мы – счастливчики!
И вот всё у нас зашаталось. В моей голове время от времени навязчиво появлялись самые страшные мысли. Я их отгонял, но более всего меня терзало то, что я всё-таки в глубине своего сознания допускал возможность самого неприемлемого финала для нашей семьи. То, что тебя в ней вдруг может не оказаться! Я пугался этих мыслей, я их глушил другими, более важными, но они не уходили далеко, каждый раз возвращаясь и вызывая множество вопросов и ситуаций, которые обсуждать мне казалось совершенно недопустимо, попросту кощунственно. Даже появление подобных мыслей я закономерно расценивал как предательство тебя. Я всецело должен был нацеливаться на твоё выздоровление, а я думал, черт знает, о чем! Неужели всё действительно может случиться? Неужели мы с тобой не обладаем той исключительностью, которую я автоматически нам приписывал, и которая, как мне всегда казалось, оберегала нас от многих бед, постоянно круживших рядом.