Я уже пожалела, что начала расспрашивать бабку. Всякий раз, как
она произносила дорогое имя, во мне словно лед трещал. И черная
холодная вода захлестывала сердце.
- Ну, я вошла, свет включила – гляжу: матушки-светы! На кухне
окно нараспашку, ветрильник по дому гуляет, Лена мертвая на полу
лежит, а на подоконнике – грязи!
- Ка…кие грязи? – не поняла я.
Бабка зачем-то перекрестилась и беспокойно зыркнув на меня
глазом, показала, потыкав в воздухе руками:
- Следы. Грязные. Будто ходил кто.
- Кто ходил? На подоконнике?! Птицы, может.
Бабка замялась. Замотала головой.
- Не, не птицы. Не похоже.
- Может, кошки? - предположила я. – Коты лазали…
- Может, и коты, - согласилась бабка, снова крестясь. - Только
не похоже… Да и не держит у нас по улице никто котов-то. У Власовых
же, где магазин, бобик-кабысдох -он всю эту живность на корню
изводит! Как у позатошнем годе котят сожрал у Кузнечихи, так
и…
- А куда же эти следы делись теперь? – спросила я, подойдя и
осмотрев окно. Через стекло виден мне был и карниз, абсолютно
чистый и мокрый, с лужицами недавно растаявшего снега.
Бабка уставилась на меня.
- Так я ж все зараз отмыла. А иначе – как же ж? Когда в доме
покойница?
Я взглянула на бабку. Она таращилась, искренне недоумевая, что
за странные вопросы ей задают. В глубоко запавших сонных глазах
проблескивал какой-то суетливый безумный огонек, отчего мне тут же
расхотелось ее допрашивать.
Следы? Примерещилось, наверное, бабке. В ее возрасте не
удивительно. А вот что случилось со мной?.. Странное расхождение во
времени, странная ситуация с телефонным звонком…
Из головы не выходили слова доктора. Киржач был совершенно
уверен, что Лёлечка не могла звонить мне вчера ночью. А доктор не
из тех людей, кто способен на гнусные шутки да розыгрыши. Но ведь я
могу поклясться, что говорила именно с Лёлечкой! Мне ли ее голос не
знать?
- На ручки было похоже! - сказала вдруг бабка из-за
спины.
- Что? – не поняла я.
- Ну, так… Следы–то. Будто дети ладошками хватали.
Понимаешь?
Нет, ничего я не понимаю. Что за чертовщина здесь творится?!
Любим – таким допотопным имечком его наградила мать.
В деревне о Валентине Голубевой только ленивый не сплетничал:
дескать, вот дура - сошлась с каким-то городским шабашником, тот ее
обрюхатил да бросил. А на что ему деревенская давалка, которая на
первого встречного повелась? Над Валентиной смеялись. И в глаза, и
за глаза.