«Господский дом имения Паниных стоял высоко на холме.
Деревянный, на каменном фундаменте, с широким крыльцом-ротондой о
шести колоннах, поддерживающих небольшой балкон, выходящий из
мезонина. Четыре высоких французских окна, по два на восточном и
западном крыле дома, горделиво смотрели на пруд, расположенный ниже
подъездной аллеи, усаженной кустами сирени и жасмина. В маленьком
плодовом саду позади дома вызревали каждый год летний душистый
белый налив, черные владимирские вишни, чудесные желтые зимние
груши-бессемянки, сладкие сливы венгерки - матово-синие на дереве и
черные, если взять их в руку и стереть с круглых тугих боков
восковой налет…»
Картинка, нарисованная этими строками, удивительно ясно возникла
в моей голове. И вдруг - озарило: да ведь я знаю, о каком месте
идет речь!
Это наш дом. Ведь он и есть восточное крыло бывшего имения
Паниных, разрушенного после большого пожара еще в старину и
неоднократно перестроенного владельцами. Из-за разрушений и
переделок усадьба Паниных так и не получила статуса объекта,
охраняемого государством.
«Архитектура здания не представляет художественно-исторической
ценности», – когда-то в детстве я слышала эту фразу от Лёлечки, но
не смогла понять: с обидой или, напротив, с радостью она
произносила ее? Припомнив хорошенько выражение лица тетушки в тот
момент, теперь я бы, пожалуй, приняла ее слова за сарказм.
Сад? До сих пор позади нашего дома сохраняется густая поросль
слив и вишен. Жив и старый пруд, хотя теперь почти полностью
затянут ряской, а берега завалены мусором. Подъездная аллея?
Асфальтовая дорога до железнодорожной станции, обсаженная с обеих
сторон столетними дубами толщиной в два обхвата… Я всегда
удивлялась, размышляя – кто и зачем их посадил.
Саму деревню Гусевку разукрупнили в пользу соседней, Михайловки,
а та за годы советской власти превратилась в городок, нынешний наш
районный центр. Когда постройки усадьбы начали ветшать, местные
жители растащили остатки дворянского гнезда по своим окраинным
подворьям. Кирпич, стекло, деревянные полы – в хозяйстве все
сгодится. Должно быть, в нынешнем рациональном веке от прежнего
имения и прозвания б не осталось, если б предыдущий хозяин в
частном порядке, на свой страх и риск, не перестроил едва уцелевшие
остатки имения в совсем уж крохотный кургузый домишко – наш с
Лёлечкой дом.