Тогда он и стал счастливым человеком. Черные глаза любимой девушки захватили в плен его сердце, его разум, его тело. Ее губы вдруг оказались совсем рядом, ее запах, этот удивительный букет, смесь свежей зелени, белого пиона и жасмина, свел его с ума.
Но даже в такой момент он не потерял чутья коммерсанта. Чей это парфюм? Неужели французский?
Как бы прочитав его мысли, Татьяна ответила:
– Нет, дорогой Вацлав, это духи «Признание» фабрики «Новая заря»!
Много позже, уже став его законной женой, она часто отвечала на вопросы, которые только возникли в его сознании и не облеклись еще в слова. Такие ответы без вопросов приводили его в трепет, он считал Татьяну колдуньей. Что, впрочем, было недалеко от истины. В какой-то далекой ветви ее рода по материнской линии прапрабабка была ведуньей. Вся деревня на границе Белоруссии и Польши ходила к ней за отварами от различных хворей, а взамен бабке приносили овощи и мясо.
Насквозь промокшая белая блузка облегала маленькие и острые Татьянины груди, соблазнительно видневшиеся из-под расстегнутой верхней пуговицы. В каком-то тумане, смешавшемся из воды и любви, двое дошли до квартиры на Старом Арбате – там в те годы жил Вацлав. И утонули в объятиях… И хорошо, что следующий день был выходным: они умудрились проспать до полудня.
Он хорошо помнил то позднее утро.
Татьяна лежала на боку, прижимаясь к Вацлаву всем телом. Ее голова покоилась у него на груди. Она считала удары его сердца, а он боялся шелохнуться – столько нежности и любви обрушилось на него. Потом они долго ласкали друг друга под струями воды в ванне. Вацлаву представлялось, что он танцует вальс со своей любимой, улетая куда-то ввысь, и там, среди облаков, пара продолжает кружиться под музыку…
Чьи-то руки выключили музыку. Пальцы вцепились в плечи. Кто это? Кто тащит его с неба?
– Слышь, Григорьевна, я подхожу сюда, к мосточку-то, воды набрать, а там мужчина в воде! Городской – видно по одежке. Напился да свалился. Дачник, наверное!
– Да ты что, Ивановна! Какие сейчас дачи? Холодно еще. Надо бы «скорую» вызвать, а то окочурится бродяга!
– Так я скотника Николая уже попросила – позвонит из сельсовета.
– Побыстрее бы приехали, не то замерзнет товарищ! Не лето на дворе!
Колхозница нагнулась над Вацлавом, приложила ладонь ко лбу.
– Теплый, слава тебе, господи! Ишь как господь его любит. И нас послал, чтобы помереть не дали.