Хранитель был еще жив, когда Змей бережно поднял его голову и
положил себе на колени.
– Видишь, как вышло-то…
Слова давались Хранителю с трудом, и он постоянно замолкал,
чтобы отдышаться.
– Суки эти… не успокоились. – Он вновь
замолчал. – Но Врат им не получить. Я… успел взорвать… Озеро
вот погубил… Жаль. Я только не успел…
Он закашлялся и захрипел, потом собрался и, глядя своими
пронзительно синими глазами прямо в лицо Змея, ясно и внятно
прошептал:
– Это воины Тьмы. Не успокоятся твари, пока не получат
свое…
Он снова закашлялся, тело его выгнулось дугой и словно опало. И
уже сквозь смерть, застилавшую ему веки, Хранитель произнес громко
и ясно:
– Дождись Зарги.
Змей мягким движением провел по мертвому лицу Хранителя,
закрывая глаза, и тихо прошептал:
– Покойся в мире.
Он похоронил Валерия Игнатьевича и волка на холме, на котором
любил сидеть и смотреть на заходящее солнце. Потом еще пару дней он
разбирал завал, разыскивая свои вещи и документы, сделанные
Хранителем. И уже после того, как все дела были сделаны, ночью,
когда он ворочался, пытаясь уснуть в уцелевшей части дома, его
разбудило тонкое пение колокольчиков. Проснувшись, он подумал, что
вернулись воины Тьмы, и оделся, готовый к последнему бою.
Нисколько не опасаясь, он вышел в темноту и пошел на звук.
Мягко, не потревожив ни единого листика или травинки, он скользил
по ночному лесу так, как учили его Старик и Волк, отдавшие свои
жизни за превращенный в руины какой-то там канал, гори он синим
пламенем.
Верхушка холма, превращенного в курган, светилась бледно-голубым
светом. Четверо высоких людей могучего телосложения стояли вокруг
могил, сомкнув руки, и монотонно напевали одну и ту же фразу на
незнакомом майору языке. Затем они воздели ладони к небу, из холма
вверх ударил яркий луч изумрудного сияния, и все стихло.
Змей стоял тихо, как мышь под веником, не двигаясь и даже дыша
через раз. Но, судя по всему, его заметили.
– Подойди ближе.
Голос, казалось, прозвучал в его голове. От неожиданности Змей
вышел на склон и несколькими шагами поднялся наверх.
– Виден ли Свет во тьме? – тихо, но внятно произнес
один из четверых.
– Определен ли путь Света? – спросил второй.
– Ясен ли выбор Света? – подал голос третий.
– Светел ли дух избравшего? – сказал четвертый, и все
вокруг стихло.