Длинный коридор, лифт вверх, пост охраны, опять коридор и еще
один лифт вниз, и вновь пост. Только на этот раз трое охранников
располагались за двадцатисантиметровой толщины стальной
перегородкой, наблюдая за комнатой через миниатюрные телекамеры.
Тут мой провожатый уже не отделался дружеским кивком. Он
обстоятельно и неторопливо вынул небольшой прямоугольничек и
положил его в маленький лоток, торчавший из стены. А после того,
как кусок стены отъехал в сторону, открывая какую-то систему,
прижал к ней лицо. Что характерно, охранники на нас и не смотрели.
Они смотрели на свои приборы. Наверное, то, что они увидели, их
удовлетворило, так как абсолютно гладкая на вид стена разошлась в
стороны, освобождая проход.
Простой коридор конторского вида меня немного разочаровал. Впору
было ожидать чего-то более монументального, хотя кабинет, в который
мы пришли, вполне подошел бы и директору приличного завода.
Большой и абсолютно чистый стол с телефонами, удобные, прочные
стулья вдоль стены и несколько кресел вокруг кофейного столика в
углу. Компьютер, проекционный видеомонитор и некоторые другие вещи
говорили о том, что это помещение используется в основном для
совещаний.
Виталий Алексеевич так же неторопливо подошел к стене, за
которой туманно просматривался какой-то отросток. Чего-то нащелкал
на клавиатуре, и по загудевшей от воздуха трубе в нашу сторону
двинулось нечто. Еще через пару секунд в приемный лоток упал
продолговатый цилиндр с двумя толстыми кольцами у торцов.
Пневмопочта. Примитивно, но быстро и надежно.
Он развинтил цилиндр и вынул пачку листков.
– Присаживайся.
Он показал на одно из кресел вокруг низкого кофейного столика и
плюхнулся сам.
– Это, – он протянул мне первый листок, –
серийный насильник. Десять убийств с изнасилованием. В основном
девочки до 16 лет. Ищем уже полгода. А это, – он протянул
другой, – банда ублюдков. На их совести восемь пунктов обмена
валюты. Шестеро убитых охранников, пять кассирш, примерно такое же
количество тяжелораненых. Ищем три месяца. Наверное,
гастролеры… – добавил он тоскливо.
Я смотрел на короткие, в две-три строчки, описания преступлений
и небольшие фотографии с мест происшествий, подколотые к листку
разноцветными скрепками, и чувствовал, как помимо моей воли во мне
набухает тяжелый черный ком злости.