– А что мне надеть? – спросил я, внимательно посмотрев
на нее.
Немного устало, словно выполнив свою основную задачу, Лена
обвела весь зал руками.
– Выбирай сам. Но помни, от твоего выбора кое-что
зависит.
Не давая мне возможности задать еще какие-нибудь вопросы, она
быстро вышла в другую дверь, оставив за собой дорожку упоительно
сладкого запаха.
Не в силах остановиться на чем-то одном, я бродил между рядами,
казавшихся мне бесконечными. Не могу сказать, что я отношусь к
одежде равнодушно, но здесь было из чего выбирать. Мундиры,
церемониальные одежды и костюмы всех времен выстроились в неярко
мерцавших шкафах живой историей цивилизации.
Но в итоге я действительно нашел нечто, весьма близко
соответствующее моему внутреннему состоянию – мундир кавалергарда
екатерининской эпохи, сверкавший золотом аксельбантов и
бриллиантами искусно инкрустированной шпаги. Осторожно я потянул ее
за гарду, будучи в полной уверенности, что увижу просто короткий
обрубок клинка, так называемую «парадную шпагу». Но вместо этого с
легким звенящим шелестом из черно-золотого чрева серебристой змеей
выскользнула полоса хорошо заточенной стали, чуть более метра
длиной. Почти не веря своим глазам, я покачал ее в руках, легко
крутанул сначала в «тройку», а затем в «пятерку».
«Парадная шпага» оказалась хорошо сбалансированной, а главное,
удобной и вполне боевой. Не знаю, кто ее делал и для кого, но эта
штука мне нравилась. С легким вздохом сожаления я вложил ее в
ножны. Легко свистнув на прощание, шпага мягко стукнулась гардой об
устье ножен. Материал мундира, казалось, ждал прикосновения и
отозвался уютной прохладой.
Я решительно распахнул створки настежь, и снял манекен с
пьедестала в шкафу. Внезапно свет мигнул, и в зал легко, словно
мотыльки, вбежали три девушки в легких шелковых платьях. Их
невесомые тела закружили меня искристым смеющимся водоворотом,
словно я попал в бокал шампанского. Они отобрали у меня мундир,
подхватили под руки и потащили в дальний угол зала.
Распахнулась маленькая дверь, и мы ввалились в небольшую
туалетную, где с меня быстро и ловко содрали всю одежду, а затем
принялись одевать. Несмотря на мою, в общем, нестандартную фигуру,
все сидело, будто родное. Я рассматривал свое отражение в высоком
зеркале, размышляя о том, как, в сущности, костюм меняет человека.
В моем облике уже почти ничего не напоминало человека двадцатого
века. Даже легкий шрам на губе теперь уже не казался следом от
давней драки, а скорее напоминал о юношеской дуэли.