– У каждого свой список грехов. А ты помнишь чернокожую
девочку, которой ты прострелил плечо? Она потом умерла в госпитале
американской военной миссии, – продолжала боль.
– Так она хотела меня убить. А штуки, что была у нее в
руках, хватило бы на всех нас…
Никогда не думал, что придется оправдываться перед собственной
болью…
– А кто тебе сказал, что твоя жизнь дороже? Ты был палачом
и убийцей всю свою жизнь. А теперь я буду твоим палачом… –
мечтательно проговорила боль.
– А ты не боишься, что я сдохну? – разозлился я.
– Нет, не боюсь. У тебя ведь и жизни-то теперь нет. Ты
сейчас просто иллюзия.
– Но и ты ведь тоже иллюзия! – не сдавался я.
– Для кого-нибудь другого может быть и так. Но для тебя я
реальность. И должна сказать – единственная доступная
реальность.
– А если я сойду с ума? Какая радость мучить
умалишенного?
– Конечно, сойдешь! – хихикнула моя невидимая
собеседница. – Но обещаю: очень, очень не скоро.
– Боль, а боль! – выкрикнул я. – Ты просто старая
вонючая сучка…
Молчание было мне ответом.
Медленно скользя по течению боли, я внимательно рассматривал
каждый ее извив. В ней было столько оттенков, каких я и не
подозревал. Цвет, свет и звук, все, что я помнил, меркло перед ее
богатством. Тысячи, миллиарды оттенков боли. И каждый был моим.
Прошло еще много времени, пока я не понял, что могу управлять
болью. Я вытягивал ее в тонкий перечно-красный жгут, а после
распылял в мутное басовое облако, и так без конца во всех
бесконечных вариантах сочетаний. И в конце концов набрел на болевую
эйфорию, тонким мостиком соединявшую боль и удовольствие. И сделал
боль наслаждением. Я превратил ад в рай, одним движением вывернув
мозги наизнанку, словно старый носок.
Струи удовольствия и неги захлестнули меня бешеным водоворотом
сладострастия. Все наркотики мира были ничем перед этим сладчайшим
из океанов. Гаремы прекраснейших гурий были бледной тенью этого
источника. Я купался в нем и пил его легкую влагу с жадностью и
нетерпением изголодавшегося путника.
Когда схлынули первые волны блаженства и я с трепетом
повара-гурмана начал готовить себе новые, то с сожалением понял,
что наслаждение имеет гораздо меньше красок, чем боль. Это меня
если и опечалило, то не сильно. Ведь лучше переесть, чем умереть.
Но в итоге мне наскучили и райские кущи.