– «Российский олигарх» – он отличается по смыслу от олигархов всех времён и народов, я бы его назвала «постсоветский-имперский олигарх» и в этих словах не только наследственная олигархия от времён имперских, но от советской высшей номенклатуры – от тех родовых связей, что не прерывалась никогда и думаю, никогда не прервётся.
– Да, в твоих словах… он замолчал, потом засмеялся и сказал, – да, я такой – судьба у меня такая.
– И что, гордишься этим?
– Горжусь! А почему бы нет?
– А надо бы стыдиться.
– А я не стыжусь.
– А надо. Может быть, французскому, германскому или испанскому олигарху можно гордиться, но только не российскому – бывшему партийному и комсомольскому деятелю.
– Ну да, грабители мы своего собственного народа – читал, читал. А все иностранные олигархи честные, да? – Он снова, долил себе вина, отпил, спросил, – почему не пьёшь?
Она подошла к столу, выпила до дна оставшееся вино, затем налила пол-бокала, села в кресло. Всё это время он смотрел на неё исподлобья.
– Когда увидел тебя на фотографии впервые, подумал, что ты на ней ненатуральная. Не мог поверить, что такие бывают… – писатели. Но, сегодня… Ты, действительно, красивая женщина… что-то в тебе есть такое, что притягивает, хочется смотреть и просто дотронуться – не по-скотски, а по-человечески. От тебя как будто тепло идет. Когда ты наклонилась надо мной сейчас, я почувствовал на какой-то момент состояние чистоты, как после дедовской бани. Где—то читал, что физическая оболочка многих философов не соответствует воплотившейся в эту оболочку Душе…
Не дав договорить ему, она встала, сделала шаг к нему, остановилась:
– Я должна уйти.
– Почему? – он улыбался. – Почему?! Ты же сказала: не уйдёшь ни за что.
– Сейчас должна уйти.
Он сцепил руки, прижал их к подбородку и, продолжая улыбаться, полушёпотом произнёс:
– Ты уйдёшь только тогда, когда я позволю.
– Что?!
– Да, да – такой невежественный. Невежество – моя неотъемлемая черта характера, я уже это слышал. – В комнате по-прежнему, как фон к происходящему, звучала тихая мелодия.
Он подошёл к ней и, ничего не говоря, взял из её руки бокал, поставил на стол, обнял за талию, повел танцевать. – Я хочу так танцевать вечно, – прошептал он ей у самого уха.
– Зачем обманываешь? Я же знаю, о чём ты думаешь.
– Сейчас не знаешь, о чем я думаю, коль задала этот вопрос.