– Лина, я не хочу ни с кем знакомиться.
– Ал, ну ты чего, в монашки захотела… ой, извини, если оскорбляю религиозные чувства. Пирожки суперские, ты пробовала?
– Да, целых два съела. Уже пара началась, видишь, нет никого…
– Ничего, войдем тихонько. Ал, да он нормальный парень. Ну просто не мое, мне Рома нравится. Если тебе интересно, он тоже в церковь ходит…. Не бойся – добавила Ангелина вполголоса – в постель на втором свидании не потащит. И даже на десятом.
– А, пришла пора, хочет жениться…
– Аллусь, ну ты чего, не знаешь человека даже. В общем сегодня, после пар… Да не бойся ты, не изнасилует… Ну встретишься с ним пару раз, не понравится – так и досвидос. В общем, я обещала. У Казанского. Мы с Ромычем в кино, а вы куда хотите. Все, побежали.
Стоял конец апреля. Впрочем, фразы «конец апреля» или «апрельский день» в Петербурге могут означать все что угодно, вроде неопределенного местоимения. Апрельский день в Питере – это и солнце, просвечивающее сквозь новорожденную листву аккуратно постриженных тополей, отчего их темные стволы словно излучают зеленовато-золотистое сияние. Это и облака, окутавшие город, повисшие на улицах влажной взвесью мелкого дождя; отраженные в мокром асфальте, они кажутся бесконечными. Порой это и последний снег, липнущая к ногам слякоть, от которой остаются грязные лужицы на кафеле прихожей. Это первые цветы мать-и-мачехи. И первые одуванчики…
Апрельский день в Петербурге – это когда вместо дубленки, пуховика или шубы ты носишь демисезонное пальто или куртку, и всем телом радуешься свободе.
Этот апрельский день выдался солнечным. Уже проклюнулись почки на березах, на газонах прорезалась трава и зацвели скромные голубые пролески и роскошные шафраны, на солнечных местах раскрылись одуванчики.
– Слушай, я так боюсь его… У него глаза змеи, честно. Но он такой классный! – говорила Ангелина.
– Ангелин, думаешь, я не боюсь… А уж Семкина как… второй раз без стипендии не очень здорово будет…
– Это точно… Ты не переживай, ты же умная… Ты вообще супер…
– Да уж, супер… – Алла замолчала и задумалась. Ангелину удивляла, иногда даже пугала эта особенность ее подруги – посреди самого оживленного разговора она, обычно болтушка-хохотушка, порой словно «отключалась», уходила в себя, словно бы пытаясь что-то припомнить, решить какую-то головоломку, или, напротив, отделаться от какой-то назойливой мысли, болезненного воспоминания. Порой она даже не сразу отвечала, когда к ней обращались. Может быть, отца вспоминает… Он умер года четыре назад, когда Алла ещё кончала школу и они не были знакомы. «Сердце» – коротко ответила она, когда Лина спросила о причине его смерти и замолчала. Потом вдруг начала рассказывать про сестру и ее семью. Видимо, запретная тема не стоит бередить…