Наяривал Аркаша, как гусляр Садко, после стопки. С уверенным мастерством рвал душу, натягивая жилы на ребра. Нутро хрипело и клубило жаром, как пекло, куда напрудили небесной лазурью архангелы. Маэстро гегемон виртуозно дирижировал ломом и киянкой. Играючи, подкуривал от сварочной искры, жадно поглощая угарный газ, как кислород, отряхивал пот с дубленой шкуры. Мороз шипел на шершавой коже. Красные пальцы выжимали из металла слезу. Творил за троих по смежным и перпендикулярным специальностям. В сухих хищных губах, изворачиваясь, шкварчала скомканная цигарка. Язык заглатывал ее, как монстр, оставляя на снегу черный блестящий плевок.
Аркаша выбивал осколки стеклянной искры из глаз, разминая белый позвоночник. Мороз известью припорошил брови. Татуированная балерина на груди стойко танцевала леденящее болеро, разбросав синие крылья, одетые в чешую змеиных перчаток, заслоняя собою сердце. Арктический холод вылизывал распятую демоническую наяду, как новорожденную снегурочку.
Солнце полдничало, уложив замороженные облака пастилой. В окнах отражалось стеклянное небо, осколками луча проходясь по глазам. Оцепеневший тополек будит от летаргического сна синичка. Бьется она по его прозрачным прожилкам, как сердечко.
Маленький тополь за синей рекой тянется к солнцу озябшей рукой.
Хочет пробиться сквозь белые сны с дочерью вьюги к истокам весны.
Там, где снежинка из ласковых рук выпадет хрупким подснежником вдруг.
Аркаша, как мыло, настругивал на хлеб каменное сало. Процедура ланча аборигена разрезала цивилизованный глаз, как луковицу, выжимая каплю морозной слезы.
Демонстрируя из-за пазухи парфюмерный баллон антистатика, как продавец дефицитного товара, он угостил душевной гримасой, обнажая резцы. И, с невозмутимостью приступил к процедуре поиска алкогольных частиц в эфирной жидкости. Зажимая антистатик ладонью, как в тиски. Желтый ноготь скользил, отыскивая пульсирующую артерию, вонзая жало гвоздя в жестяной бок. Он зашипел ядовитой слюной. Как алхимик уверенно чародействовал, переливая в стеклянную емкость содержимое и добавляя по вкусу водянистой жижи. Термоядерная смесь заклокотала, выедая кислотой прозрачный желудок банки. Он опрокинул в воронку рта, как расплавленное серебро. Словно монгол, истязающий христианскую душу. Стеклянный глаз наливался оловом. Эфирный шок парализовал мозговую извилину поцелуем кураре, высасывая из нее слизистое содержимое.