- Извини, старшина, тут мне ответить
нечего. Я в генштаб не вхож, не мой уровень, сам понимаешь. Да и
вообще, первый бой, сам видел, как меня колбасило.
- Чего делало? – откровенно захлопал
глазами Левчук. – Колбаса-то тут каким-таким боком?
- Да просто выражение такое, -
отмахнулся морпех, лихорадочно придумывая подходящую отмазку. А
вообще за языком теперь придется следить, тут тебе не родной
двадцать первый век, и даже не конец двадцатого. Сболтнешь что-то,
не подумав - объяснять придется, что в виду имел, поскольку это
тебе не в интернетиках всякую хрень в комментах нести, на теплом
диванчике с холодным пивком сидючи…
О, вроде придумал:
- Ну, помнишь, немцев во времена
Первой Мировой колбасниками называли? Мне один мой боец об этом
рассказывал, у него то ли батя, то ли дед на той войне воевал.
Отсюда и пошло. Одним словом, «колбаситься» – значит, когда тебе
сильно плохо. Как фрицам в те времена.
- Было такое, слыхал, - неожиданно
легко согласился старшина. – Жаль, не дожали сволочей в
Империалистическую, и четверти века не прошло, как снова голову
подняли да на нас поперли. Ничего, на этот раз в порошок сотрем да
по ветру развеем, чтобы в третий раз не повторилось. А словечко
смешное, да, надобно запомнить. Добро, тарщ лейтенант, после
договорим. Располагайтесь вон там, а мы с Ванькой по сторонам. Коль
осветительными ракетами пулять начали, значит, вот-вот в атаку
пойдут…
Проверяя оружие, старлей неожиданно
поймал себя на мысли, что практически не испытывает страха.
Определенное волнение, понятно, ощущалось – щекотало в животе, чего
уж там, достаточно ощутимо щекотало, - но вот страха как такового
отчего-то не было. Хотя десять минут назад, когда под обстрелом в
землю вжимался, казалось, от ужаса с ума сойдет. Или, как минимум,
обос… опозорится, в смысле.
Вместо этого его разумом неожиданно
овладело не испытанное раньше чувство абсолютной нереальности
происходящего.
С одной стороны Степан отлично
осознавал, что сейчас придется – впервые в жизни, между прочим! –
стрелять в живых людей. Не пулять на полигоне по ростовым мишеням
ради сдачи зачета по огневой подготовке, а вести прицельный огонь,
стараясь гарантированно УБИТЬ, не подпустив к своим окопам.
Поскольку, если подпустит; если вон те самые смутно видневшиеся
вдали фигурки, в неверном свете очередной вспыхнувшей под низкими
тучами осветительной ракеты отбрасывающие на землю изломанные тени,
ворвутся сюда, начнется рукопашная. И тогда их тоже придется
убивать, но уже как-то иначе – бить прикладом, колоть штыком,
рубить лопаткой, если никакого другого оружия уже не
останется…