И вдруг поняла, что резануло слух, «раненую привезли», сказала Анфиса.
В этот момент Анфиса Васильевна как раз нагнулась, пытаясь открыть «чемодан». Я тронула женщину за руку и спросила, стараясь поймать её взгляд, который она всё время виновато отводила:
— Анфиса Васильевна, а что значит раненую меня привезли?
9. Глава 3
Анфиса Васильевна посмотрела на меня долгим взглядом, вздохнула:
— Так может и хорошо, что забыли-то? И не надо вам вспоминать, барышня. Вам, господь жизнь подарил, так и живите.
Я не стала настаивать, подумала, что сейчас женщина снова расстроится, решила, что когда врач меня будет выписывать, то я у него спрошу.
Подошла ближе к Анфисе Васильевне и обняла её:
— Правы, вы правы, Анфиса Васильевна, надо жить.
— Вот то и дело! — широко улыбнулась женщина и снова начала открывать «чемодан».
Когда мы его, наконец, общими усилиями открыли, то я удивилась. Вещи все были довольно дорогие, ну на мой взгляд. Хорошая ткань, незаношенное.
В «чемодане» нашлось несколько платьев, две юбки и несколько блуз. Помимо этого, там было бельё. Смешное, конечно, такое «бабушкино».
«Ну тебе, Фаина Андреевна, не привыкать к панталонам,» — весело подумала я
У меня вообще настроение было хорошее. Лето, молодость, новая жизнь.
Надела я простое, приятного серого цвета платье. Удобные башмачки, тоже явно, не дешёвые.
Анфиса Васильевна сама предложила оставить пока кофр, так она назвала «чемодан» у неё:
— Барышня, куда же вы потащите енту монстру, а как устроитесь, — Анфиса Васильевна снова виновато спрятала глаза, — то пришлёте кого-нибудь ко мне сюда.
Я понимала, что за те три месяца, что я лежала, а она ухаживала за мной, женщина прикипела ко мне, и теперь понимая, что я ухожу, практически на «улицу», ей было неловко и даже стыдно. Но, женщина сама жила где-то при больнице и никак не могла помочь несчастной девице в моём лице.
Чуть позже пришёл Иван Петрович, принёс бумаги и строго по врачебному сказал:
— Фаина Андреевна, как устроитесь где, если не в Петербурге будете, то эти бумаги передайте местному врачу, пусть вас наблюдают.
А я подумала, что сейчас хороший момент расспросить о «моём ранении».
— Иван Петрович, — обратилась я к доктору, замечая, что говорю не так, как мне было свойственно в прежней жизни, а будто бы приноровившись к местной речи, — я вот совсем не помню, почему и как получила ранение, не могли ы вы мне рассказать.