Внезапно поток мыслей был прерван нарастающим звуком бега. Я
свернул текст и обернулся на источник шума. К линии прибоя неслась
Касара, на бегу разъединяя магнитную застёжку хитона. Пробегая мимо
меня, она бросила ткань в сторону и, напоследок, сверкнув бирюзой
купальника, залетела в воду. Шум от всплеска слился с довольным
выкриком девушки, поднявшей при погружении мириады искрящихся
брызг.
По следам Касары шла Алекса, всем своим видом демонстрируя
усталость. Однако вместо того чтобы пойти плавать с подругой, та
села на песок рядом со мной. Она выставила руки за спину и замерла,
облокотившись на них.
– Плавать не пойдёшь? – решил я прервать молчание.
Она тряхнула головой, добавив:
– Я сегодня уже наплавалась.
Ещё минуту мы сидели молча. Всплески плывущей Касары отдалились
от берега уже метров на двадцать, и теперь перемещались параллельно
горизонту. Я уже собирался вновь активировать книгу, как Алекса
вытащила из-под хитона тонкий белый параллелепипед и небольшой
цилиндр, наподобие электронного пера. Нацепив на нос конструкцию из
двух стёкол и проволоки, она провела цилиндром по белой
поверхности, оставив серую полосу графитовой пыли.
Пара уверенных набросков и Алекса, почувствовав пристальный
взгляд, обернулась ко мне.
– Чего такое?
Я не мог поверить своим глазам. На лице девушки были очки,
древний оптический инструмент для коррекции зрения, что прекратил
использоваться с развитием медицины ещё столетия назад. Да и ещё
этот цилиндр. Неужели она использовала карандаш?
– Это? Это очки? – решил я задать вопрос.
Она, слегка улыбнувшись, кивнула.
– Виртуальная копия семейной реликвии. Настоящие сейчас на
Меркурии.
Что-то было не так. Я чувствовал что-то странное во всём
этом.
– Они?
– Да, они с Земли. Линзы давно заменили обычными стёклами, да и
саму дужку чинила сколько раз. И всё равно, это можно сказать
артефакт из предкосмической эры.
– И почему же вы его храните?
Алекса пожала плечами, вновь слегка подняв уголки губ.
– Никто уже не помнит.
Я кивнул, наконец-то сообразив, что кроме странных предметов
беспокоило меня. Сама Алекса переменилась. Вместо вечного
напряжения в ней теперь виделось необычайное спокойствие.
Расслабленное выражение лица смотрелось как-то по-доброму, особенно
с оптическим архаизмом предкосмической эры. Обычно рубленная,
резкая речь сменилась. Слова стали более растянутыми и плавными,
паузы между предложениями стали чуть длиннее. С чего вдруг такое
резкое изменение. Неужто…