Женщина фыркнула. Покачала головой. Откинулась на спинку кресла, складывая руки на выдающейся груди, и с прищуром на меня глянула, предусмотрительно не взяв деньги.
— А вы ведь не наш студент, верно?
— Не ваш, — прикусил я нижнюю губу, — пока что.
— И как к нам пробрались, м-м?
— Любовь открывает любые двери, Ирина Ильинична.
— А что же сама Яна вам такому настойчивому и окрыленному чувствами свой номер телефона не дала?
— Сказала, чтобы я сам его добывал. Подвигом, — пожал я плечами, сочиняя на ходу небылицы. И надеясь, что все выходит у меня ладно и складно.
— Между подвигом и подкупом существует некоторая разница, молодой человек, — буркнула женщина, но тем не менее, бодро принялась щелкать мышкой, что-то выискивая в своем компьютере.
— Подкупить таких неподкупаемых красавиц, как вы, тоже подвиг, знаете ли, — усмехнулся я, чем заслужил одобрительный смех от Ирины Ильиничны.
А буквально через несколько секунд она уже строчила на бумаге заветные одиннадцать цифр. Подмигнула мне и протянула листок. Я же, прикрываясь папкой, забрал его и передал деньги за столь деликатную услугу. И широко улыбнулся, чувствуя внутри непреодолимое желание прямо сейчас набрать номер Золотовой и до бесконечности слушать ее злое:
— Вы позвонили мне только, чтобы подышать в трубку?
Если бы можно было таким образом, посредством мобильной связи, сожрать человека, то, клянусь, я бы это и сделал. А так — да. Только подышать. Пока что...
— Вот спасибо! От души, Ирина Ильинична! Такое добро! Век не забуду! Золотой вы человечек! — отступил я на шаг назад и сделал низкий, театральный поклон.
— Иди уже, Казанова, — фыркнула та, а я отдал ей под козырек и наконец-то скрылся, как раз на том месте, когда гулкие коридоры института наполнились истошными звуками звонка, оповещающем о том, что очередная пара начала свой отсчет.
Я же от бурлящего адреналина, что вместо крови курсировал по моим венам, привалился к прохладной стене и прикрыл глаза, пытаясь хоть немного себя потушить. Успокоить.
Но не мог.
Ладонь огнем жег листок, на котором был записан номер Золотовой.
В памяти ярким пламенем горели цифры аудитории, где у нее должна была идти следующая лекция.
И мне снова до ломки приспичило на нее посмотреть. Еще раз уделаться в хлам ее эмоциями. Угореть ими. Тем, как ей пришлась по душе новость, что скоро мы вновь будем учиться вместе. Ей было все равно?