Его «Беспечный
Бес» целыми днями дремал на окраине монастыря, удобно устроившись
между приземистыми цистернами и медленно покрываясь пылью – хозяин,
кажется, не уделял ему особого внимания, отчего он выглядел
безлюдным и пустым, как сгоревшая церковь.
Сам же
Шварцрабэ, казалось, растворился в монастыре без остатка. Всякий
раз, когда Гримберт, спускаясь с облюбованной им башни, углублялся
в монастырскую застройку, ему казалось, что он ощущает присутствие
Шварцрабэ в окружающем пространстве, несмотря на то, что редко
видел его воочию – словно тот, подобно святому духу, находился
одновременно и нигде и везде сразу.
То сенсоры
«Серого Судьи» передавали ему размытые изображение, весьма похожее
на силуэт сира Хуго, то ухо будто бы ловило его голос, звучащий
где-то в отдалении, но в то же время и близко. Некоторое время
Гримберт отдал охоте за этими призраками, но быстро был вынужден
признать ее бессмысленность. Шварцрабэ блуждал по Грауштейну точно
заблудившаяся радиопередача, которую можно уловить случайно,
фильтруя эфир, но совершенно невозможно схватить
пальцами.
Да, человеку
вроде него непросто будет свыкнуться с заточением внутри доспеха,
пусть даже и во имя спасения собственной жизни. Слишком деятельная
натура, слишком непоседливый дух. Воистину – черная
ворона.
- Можете
оставаться снаружи, - сказал ему Гримберт, слегка склонив голову
«Серого Судьи», чтобы получилось что-то вроде кивка, - Воля ваша,
приказать вам я не в силах. Мы все раубриттеры, у нас нет сеньоров,
которым мы принесли клятву и приказы которых обязались выполнять.
Могу отдавать вам не приказ, а только лишь обещание.
- Обещание? –
Шварцрабэ нахмурился, - Какое?
- В скором
времени нам всем предстоит лишиться патронов, но если в какой-то
миг вы засмеетесь, точно безумец, как засмеялся Франц, обещаю, что
приложу все усилия, чтобы подарить вам по возможности
безболезненную смерть.
Судя по тому,
как сверкнули глаза Шварцрабэ, он собирался выдать в ответ
отповедь, обжигающую, точно шквал подкалиберных бронебойных
снарядов. Однако мгновение позже он стиснул зубы и неохотно
кивнул.
- Простите меня,
вы совершенно правы. Пусть меня и именуют Черной Вороной, иногда я
веду себя словно самый настоящий осел. Вы тысячу раз правы,
старина. Если здесь, в Грауштейне, разгуливает отродье вроде
«Керржеса», нам всем лучше поскорее спрятаться в доспехи и не
показывать носа наружу.