- Мы не знаем,
где дремлет «Керржес» и чья воля им управляет, - медленно и
отчетливо произнес Гримберт, - Но, по крайней мере, знаем, как
уберечь собственные жизни. Как бы опасен он ни был и каким бы
способом ни передавался, есть лишь одно место в мире, куда ему
нипочем не добраться.
Ягеллон
задумчиво кивнул.
- Внутри наших
доспехов. Я тоже подумал об этом. Трехдюймовая броня, системы
очистки воздуха, полная герметичность, радиационные экраны,
внутренние резервуары с водой… Какова бы ни была опасность, мы
можем переждать ее внутри. Только там мы будем в
безопасности.
Шварцрабэ
досадливо дернул за свой берет, да так, что чуть не стащил его
наземь:
- Только не
говорите мне, будто каждый из вас намеревается сделаться подобием
Грауштейна в миниатюре! Самовольно заточить себя в куске стали,
точно в келье по примеру нашего сира Гризео!
- Святоша прав,
- буркнул неохотно Томаш, почесывая обрубками пальцев свой бок, -
Мой «Жнец» - старая рухлядь, да и ваши доспехи не лучше. Уж
простите великодушно, но врать не стану, все наши доспехи по
сравнению с монастырскими – ржавые консервные банки. Но уж
внутри-то вашему дьявольскому отродью нас не достать.
Шварцрабэ
досадливо дернул щекой.
- «Беспечный
Бес» не единожды спасал мою шкуру, это правда. Но заживо
мумифицировать себя внутри него? Запереться в бронекапсуле и
прожить там остаток дней, как святой Алькмунд прожил всю жизнь в
бочке из-под горючки? Черт, мне претит сама мысль о том, чтобы
оградить свою свободу свыше тех пределов, которыми она уже
ограничена по воле приора!
Да, ему будет
нелегко, подумал Гримберт. Может, даже тяжелее, чем всем нам.
Раскованный, не привыкший лезть за словом в карман, сир Хуго фон
Химмельрейх, именуемый также Черной Вороной, быстрее всех прочих
раубриттеров свыкся со своим заточением в Грауштейне. Настолько,
что уже многим казался исконным его жителем, как сам приор
Герард.
Если Гримберт
посвящал свободное время своему бессмысленному добровольному бдению
на Южной башне, Шварцрабэ использовал его куда с большей выгодой.
Или, по крайней мере, куда более деятельно. Он успевал сыграть в
карты с маявшимися бездельем паломниками, опрокинуть за воротник
пива в компании монахов-рыцарей, потрепаться с работающими в
мастерских мирянами-обсервантами и вообще вел себя так, словно
оказался не в заложниках монастыря, а в списке его почетных
гостей.