- Это очевидно,
- сухо заметил он, - Достаточно лишь иметь на плечах голову, а не
ночной горшок. Глупо считать, что убийца пробрался в Грауштейн,
напялив на себя лохмотья паломника. Да, это недурная маскировка,
особенно учитывая, сколько сотен этих изъеденных вшами дураков
обретается здесь в последнее время, но вздумай убийца сделать
подобное, он сам загнал бы себя в крайне неудобное
положение.
- Что ты имеешь
в виду?
- Последние три
ночи я сплю вместе с прочим сбродом в монастырских дормиториях, так
что знаю, о чем говорю. Поверь, у нас в Салуццо даже скот
расположен в куда более комфортных условиях. Не говоря уже о том,
что в Грауштейне паломники отнюдь не чувствуют себя как дома. Им
отведено лишь несколько построек, между которыми они могут
передвигаться, да и там сложно укрыться от внимательного взгляда
братьев-рыцарей и здешних соглядатаев. Ты всерьез полагаешь, что в
подобных условиях можно без опаски выбирать себе цель и
использовать «Керржес»? Тут даже пернуть нельзя так, чтоб этого не
заметили прочие!
- Я пришел к
этому же выводу, - сдержанно согласился Гримберт, - Убийца не
пойдет на такой риск, ведь речь идет не только о его жизни, но и о
технологии, которая ни в коем случае не должна попасть в руки
святош. Нет, он поступил куда хитрее. Явился в Грауштейн под
личиной рыцаря-раубриттера. Это дает ему весомые преимущества.
Можно заявиться на поклонение чудодейственной пятке, не вызывая
вопросов. Можно иметь свободу маневра и передвижения. Можно
смонтировать в доспехе всю необходимую аппаратуру – если для работы
«Керржеса», конечно, нужна аппаратура… Единственное, в чем ты
ошибся, мой старый друг, это в мотиве. Один из этих трех
действительно убийца. Но это еще не делает его еретиком или агентом
лангобардов.
- Что? – глаза
Берхарда сверкнули на грязном морщинистом лице.
Это
невыразительное лицо могло принадлежать самым разным людям, в чем
Гримберт имел возможность убедиться. Опытному охотнику,
саркастичному философу, безжалостному наемнику, безобидному старику
или хладнокровному палачу. Но лицом труса оно никогда не
было.
Гримберт
помолчал, вслушиваясь в мягкий гул силовой установки «Судьи». Этот
звук обычно успокаивал его, но не сейчас. Сейчас он казался ему
тревожным, будто большая стальная машина тоже
нервничала.