О чем сейчас
молится сир Ягеллон? Просит у Всевладетеля снисхождения и
заступничества? Или напротив, молит о том, чтобы «Керржес»,
выпущенный им украдкой, сегодня сожрал еще одну душу в проклятом
Грауштейне?
Гримберт стиснул
зубы. Какая ирония! Они оба находились в неподвижности, но если
замерший «Варахиил» казался отрешенным, невозмутимым, спокойным,
как снежные пики альбийских гор, то сам он, запертый в
бронированных недрах «Серого Судьи» изнывал от
нетерпения.
Четвертый день в
Грауштейне. Четвертый день в проклятом монастыре, превратившемся
для него в западню. Четыре партии подряд в кости, против игрока,
который нечист на руку и которого пока не удалось уличить в
нечестной игре. И который, надо думать, охотно пожертвует Пауком,
как завалящей букашкой, в своей хитрой, невесть зачем тянущейся,
игре.
Один из трех.
Ягеллон, Томаш, Шварцрабэ. Один из этих трех лишь прикидывается
раубриттером, бродягой в рыцарском доспехе. Он проник в монастырь,
имея целью уничтожить его, и уже, надо думать, создал неплохую
брешь в тысячелетней кладке Ордена Святого Лазаря, казавшейся такой
незыблемой и несокрушимой. Чем дольше будет пировать «Керржес», тем
страшнее будут последствия. Мало того… Гримберт скривился, не зная,
отреагировало ли его тело на это хотя бы гримасой или осталось
безучастно взирающим трупом, беззвучно шевелящим губами. Чертова
некрозная пятка, сыгравшая роль приманки, завела его меж двух
огней. И хозяин «Керржеса», кем бы он ни был, и приор Герард
затеяли непростую партию, в которой ему придется держаться подальше
от обоих игроков. Потому что ни один из них не сулит ему
добра.
Мало того,
подумал Гримберт, заставив маломощные сенсоры «Судьи» разглядывать
пустое лицо погруженного в молитву Ягеллона, я еще и чертовски
стеснен временем. Глупо думать, что окружающий мир заметит
исчезновение из эфира монастырской радиостанции. Мир, может, и
забудет, но не Святой Престол, тот всегда обладал великим талантом
вести счет своим активам. Если приор не поймает своего недруга в
ближайшие дни, кто-то из кардинальско-епископской гвардии, чего
доброго, вздумает послать на выручку спасательную партию. И тогда
здесь точно воцарится ад. Нечего и думать уповать на инкогнито,
меня извлекут из скорлупы точно перезревший орех. И
тогда…