- Расскажи о
Небесном Огне нашему новому знакомому, уверен, он найдет это
занимательным и заслуживающим самого пристального
изучения.
Берхард
пренебрежительно фыркнул.
- Сиру Нищей
Вороне? Благодарю покорно. Кажется, он нашел себе занятие
поинтереснее.
- Чем он занят?
Я потерял его из виду, как только мы отплыли.
- Насколько я
могу судить, толчется среди паломников, пытаясь сбыть перстень из
фальшивого золота. Едва ли он в этом преуспеет – судя по всему,
здешние почитатели святой пятки никогда не держали в руках больше
одного медяка.
- Что ты о нем
думаешь?
Берхард
задумался. Гримберт знал, что задумчивость однорукого оруженосца
редко длится более двух-трех секунд, но к выводам, которые обычно
за ней следуют, стоит отнестись со всей возможной
серьезностью.
- Вертопрах,
бездельник и баламут, - кратко ответил оруженосец, - Но на счет
карт не соврал, шельмует ловко. Я подглядел у него пару интересных
трюков, которых не знал сам.
- Интересный
тип. Вспомнить бы еще, где я слышал это имя…
- Пристрастие к
болтовне, картам и вину никому еще не сослужило добрую службу. На
твоем месте, я держался бы от него подальше, мессир. Такие люди
обладают талантом притягивать к себе неприятности.
Берхард был
прав, Гримберт и сам сделал подобный вывод. Все эти безземельные
рыцари-раубриттеры, сорняки, младшие отпрыски баронского семени,
сродни осколкам, которым не сидится в ране. Слишком беспокойные,
чтобы удержаться на одном месте, слишком алчные, чтобы обрести
сеньора и покровителя, они разносятся током крови по всей империи,
образуя в слабых ее местах тромбы и кровотечения. Такие редко
заканчивают жизнь в бою, как их титулованные предки, чаще – в
нелепом рыцарском поединке или на плахе. И, судя по всему, сиру
Хуго скорее уготовано второе.
- Согласен. Он
выглядит как пройдоха. Не удивлюсь, если в монастырь наведался
только для того, чтобы проверить, не удастся ли стащить отсюда
какой-нибудь лакомый кусок.
- В таком
случае, ему придется попотеть, - буркнул Берхард, не сводя взгляда
с медленно приближающейся громады Грауштейна, - Последние лакомые
куски отсюда, кажется, вынесли еще монастырские мыши лет этак
двадцать назад.
Наблюдая за тем,
как Грауштейн медленно выплавляется из глади Сарматского океана,
приобретая объем, Гримберт мысленно согласился с ним. Несмотря на
то, что до монастыря было еще добрых пять миль, даже с такого
расстояния было видно, что монастырь Святого Лазаря знавал и лучшие
времена. Монументальные стены, возведенные чтобы противостоять
варварским мортирам и рыцарским клиньям, за прошедшие века не
покосились ни на сантиметр, но носили на себе безжалостные признаки
упадка сродни следам некроза на человеческой ткани. Их явно давно
не подновляли и не ремонтировали, а выглядывающие из-за них
суставчатые пальцы крепостных башен выглядели запущенными и
нежилыми. Вот уж воистину Грауштейн, безрадостно подумал Гримберт,
серый камень на сером камне.