- Никогда бы не
предположил, что в этом человеке бьется сердце истого христианина,
- произнес он вслух, чем вызвал у Шварцрабэ очередной приступ
веселья.
- Христианина?
Помилуй вас Бог, сир Гризео! Как говорят в Моравии, если Красавчику
Томашу вздумается исповедоваться, священник поседеет еще до того,
как тот дойдет до момента, как научился ходить. Вот почему я меньше
всего на свете ожидал повстречать его тут, в Грауштейне.
- Запоздалое
раскаянье? – предположил Гримберт с усмешкой, - Говорят, на закате
жизни даже разбойники испытывают желание очистить душу. Вам ведь
доводилось слышать про некоего Варраву?..
Шварцрабэ
фыркнул.
- Скорее вы
найдете жемчужину в навозной куче, чем душу – в Красавчике
Томаше.
- Однако же он
зачем-то явился в Грауштейн. Неужто тоже жаждет лицезреть святыню
лазаритов?
- Хотел бы я
знать, старина, - отозвался Шварцрабэ задумчиво, - Признаться, с
этой целью я и собирался накачать старого разбойника пивом, чтоб
выведать это, да видно, не судьба…
Заглушая его,
над монастырем поплыл тягучий и густой, как варенье, медный звон
благовеста. Паломники на монастырском подворье встрепенулись и
плещущей людской волной стали стягиваться в сторону громады собора,
на вершине которой уже не умолкая бил колокол. Рыцари-монахи,
стоявшие наособицу, тоже бросились бежать, но не к собору, а в
сторону шеренги орденских доспехов.
- Пора бы и нам…
- Франц двинулся в сторону своей развалюхи с грозным названием, -
Увидимся после службы!
- Так уж
обязательнонапяливать на себя эту груду железа? – осведомился
Шварцрабэ недовольным тоном, который показался Гримберту немного
наигранным.
- Приор Герард
настоятельно просил всех рыцарей прибыть в надлежащем
облачении.
Шварцрабэ
неохотно положил руку на ступени «Беспечного Беса» и возвел глаза
вверх.
- Церковные
службы всегда навевают на меня дремоту, - пожаловался он, - Пятка
Святого Лазаря явит истинное чудо, если я не засну. Не сочтите за
труд, сир Гризео, рявкните на третьем канале, если я вдруг вздумаю
храпеть.
- Если только
сам не усну, - пообещал Гримберт, - Если что и интересует меня
меньше всего, так это здешний приор и его сказки.
Удивительно, но
ложь на освященной монастырской земле далась ему без напряжения,
проскочив сквозь горло легко, как протеиновая смесь сквозь
гастростомическую трубку. Разве что во внутренностях что-то легко
задребезжало, точно лежащие там осколки души отозвались вибрацией
тягучему колокольному звону.