«Я дам вам
чудо». Осколки проповеди все еще звенели под сводами черепа, точно
засевшая внутри шрапнель. Мерзкий предатель. Клятвопреступник.
Лжец. Ты дашь мне чудо, если возьмешь мушкет и всадишь себе в
глотку заряд дроби. Тогда я покину Грауштейн исполнившись
христианского благоговения. Чертов гнилой святоша, самоуверенный
проповедник, проклятый разлагающийся труп…
У входа на
монастырское подворье, миновав крепостную башню, он едва не налетел
на того, кого меньше всего ожидал тут обнаружить – на «Варахиила».
Почти изящный в своей иллюзорной легкости, рыцарский доспех
неподвижно возвышался в полу-боевом положении, сам похожий на
крепостную башню вычурной формы, бронированный шлем сдвинут в
сторону, демонстрируя пустой кокпит. Сам сир Ягеллон стоял внизу,
тоже неподвижный, и что-то разглядывал, но что именно – Гримберт с
высоты «Судьи» не смог бы сказать наверняка.
Он собирался
пройти мимо, но его остановил голос.
- Сир
Гризео?
Меньше всего он
ожидал, что горделивый лехит окликнет его – болезненно бледный,
вечно погруженный в свои мысли, тот не выглядел человеком, жаждущим
общения. Но акустические датчики «Серого Судьи» настаивали на том,
что этот звук не был галлюцинацией.
- Меня зовут
не…
- Вам
понравилась служба?
Ягеллон спросил
это без интереса, но Гримберту показалось, что холодные глаза
Стерха из Брока внимательно ощупывают серую броню «Судьи», будто
силясь найти на них какую-то зацепку или брешь.
- Не могу
сказать, что сведущ в проповедях, но приор Герард определенно умеет
брать за душу.
- А как вам
заключительная часть?
Вероятно, он
имел в виду ту часть молитвы, которую приор Герард отправил в
радиоэфир и о содержании которой Гримберт не имел даже смутного
представления.
- Весьма…
недурно.
- Мне тоже так
показалось, - глаза Ягеллона несколько раз моргнули, отчего его
лицо на миг сделалось вполне человеческим и красивым, хоть и на
своеобразный манер, - Эти чарующие псалмы в невероятном диапазоне…
Это многоголосие… Будто ангелы поют в небесной высоте, неправда
ли?
- Совершенно
верно. Необычайно красиво.
- Так и выглядит
нисхождение благодати, - Ягеллон улыбнулся, но, кажется, больше
самому себе, чем серой громаде «Судьи» и заточенному внутри
Гримберту, - Душа преисполняется радости и делается легкой, как
лебяжье перо, кажется, достаточно подуть на нее, чтобы она
вознеслась высоко вверх, к самым Божьим вратам…