Гримберт
хмыкнул. Он не имел никакого представления о том, в каком виде
благодать снизошла на паству приора Герарда и уж тем более не
стремился обсуждать этот вопрос с другими. Он уже узнал достаточно,
чтобы, по крайней мере, не считать свой визит в Грауштейн пустой
тратой времени.
- Это правда,
что вы дали обет не снимать рыцарского доспеха?
Вопрос был
неожиданный и резкий – сродни мастерскому выпаду в «Шлахтунге», в
котором сир Ягеллон, несомненно, был превосходным
мастером.
- Да, именно
так.
- Но вы,
кажется, не причисляете себя к кому-либо Ордену?
- Нет, я
мирянин.
- Облат?
Обсервант?
- Увы, ни то, ни
другое. Я недостаточно силен духом, чтобы вести монашеский образ
жизни, однако в меру сил стараюсь по крайней мере не гневить
Господа понапрасну.
- Вы сильны в
вашей вере?
Гримберт
беззвучно выругался сквозь зубы. Меньше всего на свете ему хотелось
терять время в богословских беседах с Ягеллоном. Может, тот сам и
не был монахом-рыцарем, но, без сомнения, хорошо разбирался во
всяких богословских схоластических штучках. Если он узнает, что
серый рыцарь, инкогнито прибывший на остров, ведом не порывом
благочестивой души, а иными мотивами, это, пожалуй, может зародить
в нем подозрение. А Гримберт не собирался давать воли любым
подозрениям со стороны Христовой братии – по крайней мере, не до
того момента, когда проклятый ржавый паром не переправит его на
другую сторону, подальше от Герарда и его некрозной
паствы.
- Вера горит в
моем сердце, но должен признать, что я… не всегда уделяю должное
внимание церковным обрядам.
Этот ответ был
сродни маневру уклонения, разве что в этот раз он уклонялся не от
баллистических снарядов или лучей лайтера. Однако Ягеллон не
выказал ни удивления, ни раздражения, лишь смиренно прикрыл на
несколько секунд глаза.
- Слепая вера –
то же самое, что рыцарь с поврежденными сенсорами, - произнес он
своим певучим голосом, - Многие склонны придавать ей излишне много
внимания, не понимая, что вера – это не суть христианства, а всего
лишь канал, благодаря которому мы черпаем божественную
благодать.
- Благодать? –
не удержался Гримберт, надеясь, что несовершенный микрофон «Судьи»
отфильтрует саркастичные нотки из его голоса, - Вот как?
- Многие теологи
спорят о том, что есть Божественная благодать, - ответил Ягеллон
тем же смиренным тоном, - Что до меня, я считаю, что благодать есть
знание. Разве не к знаниям жадно стремится наша душа, едва лишь
оказавшись в этом мире? Открыв впервые глаза, мы уже алчно желаем
познать этот мир со всеми его явными и тайными законами, скрытыми
течениями и изменчивыми ветрами. Именно познанию мира мы посвящаем
свою жизнь, отдавая себе в этом отчет или нет. Господь – есть
великое знание, к которому мы можем причаститься, если соблюдать
должное старание. В этом суть веры, сир Гризео. А не в том, чтобы
отстаивать литургию с постным лицом, ожидая момента, когда можно
будет выпить приторного вина, символизирующего соединительную ткань
из плазмы, напичканной эритроцитами и тромбоцитами.