Поднявшись на
вершину южной башни, Гримберт ощутил желание удовлетворенно
хмыкнуть, как всякий человек, осиливший долгий подъем и
вознагражденный за это простирающимся видом. Верхняя площадка башни
оказалась изрядных размеров, тут могло бы выстроиться по меньшей
мере полдюжины рыцарей классом тяжелее «Судьи» и даже не мешать
друг другу плечами. Здесь не было бартизанов, не было тех маленьких
башенок, что часто прицепляются к своим большим товаркам подобно
гнездам ласточек, не было нависающих машикулей и прочих ухищрений
фортификационного искусства, которыми хвалятся друг перед другом
многочисленные крепости франков. Одна только ровная округлая
площадка, ограниченная невысоким рядом зубцов-мерлонов – зримое
подтверждение того, что лазариты в бытность свою хранителями
севера, уповали не столько на прочность камня, сколько на мощь
своих орудий.
Стальные
великаны, стоящие на башнях, молотили тяжелыми мортирами по боевым
порядкам кельтским кораблей, преломляя надвое десантные баржи,
круша дредноуты и превращая корабли поддержки в огромные стальные
склепы, стремительно уходящие под воду вместе со всем своим
экипажем…
Франц. Гримберт
поймал эту мысль, точно ошибку в информационном протоколе, цифру,
выбивающуюся из прочих. Франц Бюхер, тучный теленок и молодой
дурак, искренне считавший себя рыцарем и не замечавший тех
насмешливых взглядов, что бросали на его дородную фигуру все
прочие. Франц Бюхер, превратившийся в окровавленное чудовище и
кончивший тем, что оторвал себе голову. Он…
Гримберт вызвал
в памяти остекленевший взгляд Франца, и кровь, стекающую по его
подбородку из прокушенного языка. Ему приходилось видеть
воздействие многих смертельных ядов и нейро-токсинов. Некоторые
были разработаны в лабораториях Турина не без его участия и
сделались смертоносным оружием его собственных шпионов в их
извечной войне с графом Лаубером.
Гримберт вновь
ощутил, что ухмыляется. Кто кроме Паука знаком с
ядами?..
Кальциклудин,
добываемый из яда какой-то зеленой змеи, которая никогда не
водилась в землях франков. Достаточно невообразимо крохотной
дозировки чтобы надежно и необратимо блокировать высокопороговые
кальцивые каналы в мозжечке, превратив человека в пускающий слюни
полутруп, не способный ни к какой нервной деятельности.
Метилртуть, куда
более хитрый и опасный яд. Этот не действует мгновенно, он
накапливается в тканях на протяжении месяцев, обращая свою жертву в
безвольную сомнамбулу, лишенную зрения и слуха, а затем и
разума.