Рустам по этому поводу не задаёт вопросов, просто поддерживает за локоть, а я чувствую в его касании поддержку, сродни отеческой. Он так часто был рядом, что его я воспринимаю за дядюшку, которого у меня никогда не было.
- Мишка не прилетел?
- Не видела.
- Большим боссом сделался.
Фыркаю, вспоминая брата. С отцовскими деньгами и не такое сможешь. Прожигатель жизни и чужого имущества, именующий себя на западный манер Майклом, вставляющий англицизмы через слово и меняющий женщин, как перчатки. Всё же Лена, его первая жена, была самой нормальной их всех, с кем он когда-либо спал.
Добираемся до постамента, на котором отец, как живой. Кажется, что сейчас встанет и начнёт шутить, как умел только он. Выдвинет речь минут на сорок, и ты даже не заметишь, как пролетит время. Мы были близки, и я действительно скорблю, потому что его мне будет не хватать.
Касаюсь холодного лба, ощущая тревогу, и пытаюсь запомнить каждую морщинку родного человека, а потом спускаюсь вниз, встречаясь глазами с братом. Он жуёт жвачку и перебирает пальцами в воздухе, приветствуя меня. Но во всём его холёном виде, расстёгнутой на пару пуговиц рубашке и тёмных очках на макушке скользит равнодушие и надменность. Только с самолёта, как понимаю. Но хотя бы успел.
Рядом Белоснежка с внушительным бюстом, обтянутым чёрным платьем. Цвет тот, а вот декольте явно неуместное. Старается держаться скромно, кажется, мы даже как-то встречались, но после его третьей «жены» я перестала запоминать проходящие составы.
Рядом оказывается Дарина, обнимая меня.
- Привет, дед точно умер? – шепчет на ухо, и я цокаю языком. – Ладно, прости, - признаёт свою вину. Шутки у неё, конечно, запредельные в её семнадцать. Но сегодня бунтарка хотя бы одета нормально, а не в чёрную кожаную куртку и такие же штаны. Ребёнок, у которого и дома по факту не было. Она Фигаро между матерью и отцом, с которым предпочла проводить последние годы, потому что он поселился в Штатах. - Пойду с дедом поздороваюсь, - хлопает меня по плечу, но я знаю, что она по отношению ко мне беззлобная, просто своенравная манера общения. И отца она любила.
Мишка раскрывает объятья, чтобы меня обнять.
- Как ты, систер? – вставляет англицизм. – Где Захар?
Кажется, только ленивый не спросил об этом, и брат жмёт меня к своей надушенной груди. А Захарки нет. Он держит за руку женщину, что внезапно решила разрешиться наследником Гущина.