– Здравия вам, господин хороший. Куда ехать?
– Ишь ты каков, братец. А как я на трамвай подамся?
– Не, господин хороший, не подашься. Не таковский будешь. Тебе в
общей душиловке ехать не резон. Поди еще, и вторым классом
прибыл.
– Вот ведь шельма, все знаешь.
– Не все, но в жизни повидал многое и многих.
– Так, может, ты еще и знаешь, куда мне ехать надо? –
устраиваясь в санях и пристраивая рядом объемистый саквояж,
поинтересовался Шестаков.
– Знамо дело, куда. До гостиницы, потому как вид у тебя, уж
прости, не местный. Глядишься вокруг так, словно тебе тут все в
диковинку.
Вообще то Шестаков, можно сказать, местный. Родом не из столицы,
но зато в этом городе провел несколько лет. А если учесть его
террористическую деятельность, необходимость конспирации, то город
он знал очень хорошо. Но с другой стороны, сейчас на Петроград его
глазами взирал Шейранов, который не был здесь и в своем слое. Так
уж сложилось, что успел побывать во многих местах за границей и
даже за океаном, а вот до Северной столицы как то не добрался.
– Верно судишь, не местный. Но насчет гостиницы ошибся малость.
Доходный дом шестнадцать на Казанской знаешь?
– А то.
– Вот туда и правь. Да не кругами, не обижу.
– Эка, – удивился сидевший вполоборота к нему извозчик,
озадаченно сбив набок шапку. – А ить город то ты, получается,
знаешь.
– Ну как знаю. Жил какое то время.
– А глазел так, что враз ясно, впервой тут.
– Нравится мне просто Петроград, вот и не могу наглядеться.
– Это да, у нас есть на что поглядеть. А как летом, так и вовсе
красота, особенно в белые ночи.
– Да знаю я, знаю. Поезжай уже.
– Н но, залетная! Пошла!
Перегудов и Воркутинский остались верными себе и без зазрения
совести решили снабдить Шейранова для предстоящего дела «огромной»
суммой – аж в сотню рублей. Мол, выкручивайся дальше, как знаешь.
Вообще то могли бы раскошелиться и пощедрее, учитывая задачу,
стоящую перед ним. Ну да что с них взять, два одержимых своей
работой жлоба.
Однако дела оказались не так плохи, как могло показаться на
первый взгляд. Шестаков был не просто сволочью, не чурающейся
кровавых денег. Он был достаточно предусмотрительным и собирался
дожить до старости. Причем старость эта должна быть весьма
обеспеченной.
Большую часть незаконно нажитого он вовсе не растратил на
беспутные кутежи, девок и пьянки, а припрятал. Причем, следуя
старой доброй мудрости, он не стал складывать все яйца в одну
корзину. Впрочем, данное утверждение довольно относительно, потому
что корзинка в любом случае получалась одна, хотя деньги и
хранились в разных углах. Им были открыты вклады в двух столичных
сберегательных кассах на свое имя. В настоящее время на них лежали
двадцать и четырнадцать тысяч. Имелась и наличность в виде пяти
тысяч. Все это было припрятано в тайниках его квартиры.