Когда все выяснилось, и Ольга, и ее «уже муж», и гости замерли в неловком молчании. Никто не знал, как реагировать и что теперь делать. Не знала и я. Где-то в глубине груди медленно, но неумолимо разверзалась страшная дыра с кровавыми ошметками по краям, глаза наливались безысходной чернотой. И почему-то безумно болела голова.
Но у моей сестры была свадьба…
Ей двадцать семь, мне на девять лет больше. Она растеряна, расстроена из-за меня и немного напугана. Я старше и сильнее. Поэтому сейчас я не имела права на свои эмоции. Хотя бы для нее этот день должен остаться счастливым. А значит, я переоденусь и пойду улыбаться и плясать, делая вид, что все случившееся пустяки и дело житейское, как говорится, не очень-то и хотелось. Рыдать и сходить с ума я буду потом. Завтра. Дома, в одиночестве. Когда Ольга уедет в свое свадебное путешествие.
Я положила флердоранж на стул и потянулась к застежке на спинке платья…
…Проводив молодоженов в аэропорт и пожелав им самого сладкого медового месяца, я вернулась домой и упала на кровать — как была, не раздеваясь, только туфли скинула. Голова болела все сильнее, порой ее стягивало невидимым обручем, а затем нещадно кололо, будто кто-то вонзал штык мне прямо в череп. То ли это давили изнутри невыплаканные слезы, то ли скакнуло давление — сил разбираться совершенно не было.
«Надо бы таблетку какую-нибудь выпить, — вяло подумала я. — Или уже не пить. Кому я теперь нужна, с таблеткой или без? У Ольги свое счастье и свой путь. У меня… Что у меня? Пустота…»
Почему-то все никак не получалось заплакать. Но, слава Богу, я хотя бы начала засыпать. Глаза закрылись, тело окутала свинцовая тяжесть, постепенно я уплывала все дальше и дальше в сон, и он с каждой минутой становился все глубже и — внезапно — ярче.
— Поднимите ее, поднимите! Ах, бедная девочка, от счастья, видать, чувств лишилась.
Визгливый вопль заставил меня вздрогнуть, но веки остались сомкнутыми — я не хотела просыпаться, и, даже когда меня принялись тормошить, я лишь послушно встала, но так и не открыла глаз.
— Ну вот и славно. Взволновалась девочка, вы уж простите ее, добрый сэр, и вы, святой отец.
— Я не уверен, можем ли мы продолжать. Невеста очень бледна, она очевидно плохо себя чувствует.
— Продолжайте, отче. Это у нее минутная слабость.