С неодолимым рвением к победе бросился Зигфрид к покорению новых
высот, у него было крайне мало времени, дабы успеть, если это
возможно, прийти в себя и сбежать.
Разумеется было множество рисков, вот так с наскоку штурмовать
шестой акт, особенно учитывая все переменные, в виде изменения
структуры души, непонятного выживания после битвы с демоном, и
этого сумасшедшего места, где к стульям прикручивают колесики, а
трубки вставляют куда ни попадя.
К удивлению самого Зигфрида, шестой акт «Песни Жизни» пошел как
по маслу, все было в разы легче, чем когда-либо. Создавалось
впечатление, что с него недавно сняли якорь, с которым он прожил
всю жизнь.
Обрадовавшись такому успеху, юноша начал еще усерднее идти к
своей цели.
Сама суть шестого акта по факту состояла в том, чтобы заставить
недавно появившийся плод души, расти, а для сего, нужно было
сосредоточиться на его середине, и попытаться влить туда самого
себя, тем самым как бы расширяя плод своим сознанием.
Сделать это естественно было очень трудно, если не сказать
больше, вот только все познается в сравнении, и Зигфрид, который
ощущал себя сейчас как рыба, наконец-то обратно брошенная в воду,
не мог адекватно воспринимать сложность проделываемых им
манипуляций.
Парню казалось это сравнительно легким, и очень интересным, он
настолько углубился в процесс, что просто потерял связь с
реальностью.
Сложно сказать сколько времени юноша мог провести в таком
состоянии, если бы в один прекрасный момент, его душа не
отреагировала на «Песню Жизни» уж очень странно. В какой-то миг,
после очередной стимуляции роста, она неожиданно взорвалась
ярчайшим светом, охватившим все тело Зигфрида, и заставившим его на
секунду взмыть в воздух и зависнуть в нескольких сантиметрах над
кроватью.
После чего свет исчез так же резко, как и появился, а парень
рухнул обратно на мягкий матрас.
«Что это было?! — ошарашено подумал он, и сразу же почувствовал
изменения в своем теле, — я могу двигаться, — с радостью в сердце
отметил юноша, и приподнялся над кроватью, — тело больше не залито
свинцом, а ноги не ватные, прекрасно, пора бежать».
Быстро освободившись от всех липучек, проводов и трубок, а также
заметив легкий дымок из аппарата недавно рисовавшего бугорки,
Зигфрид подошел к окну и, отодвинув причудливые железные реечки,
взглянул на улицу.