Я провалилась в густое небытие. Но, только сомкнула глаза, как меня разбудил какой-то грохот. Подскочив с места, уставилась в сторону источника звука — охранник в чёрном с фиолетовой вышивкой швырнул в мою камеру деревянную миску, откуда выплеснулось на пол нечто серо-зелёного оттенка.
— Ешь, — буркнул он и тут же ушёл, но хотя бы оставил рядом с моей камерой горящий факел.
Осторожно подползла к оставленной миске. На вид похлёбка внутри не казалась съедобной и доверия не внушала. Там же в вязкой жиже плавал кусок чёрствого хлеба. Это было даже неплохо — не сразу размяк, хоть какая-то твёрдая пища.
То, что тюремная баланда может быть отравленной, в тот миг меня не волновало. А отвращение от вида этой мерзости вообще не играло никакой роли. Вот что значит оголодать напрочь. Человек — такое существо, что приспособиться может почти к любым условиям. Условия, в которых я находилась сейчас, были, мягко говоря, кошмарными и бесчеловечными.
Однако голод взял своё. Я схватила миску и привались к стене, чтобы проглотить эту дрянь, лишь бы не помереть на радость моим мучителям. Они ведь так активно старались извести Киору, что сейчас, наверное, были прям в недоумении — как же это несчастная девочка выжила-то. Ну, ничего… Нужно подкрепиться хоть чем-то, а там, может, и новые идеи придут в голову.
Разумеется, ни ложки, ни какого-нибудь черпака мне не дали. Пришлось пить болотную кашу прямо через край, закусывая полу-размякшим сухарём. На вкус это было ещё хуже, чем на вид. Даже несмотря на голод, с первого же глотка я подавилась тошнотворной субстанцией. Нет, яда там точно не было. Зачем класть дополнительно яд в жижу, при одном взгляде на которую жить не хочется?
Пока я кашляла, пытаясь справиться с гадкими ощущениями во рту и желудке, кусок так называемого хлеба выпал из моей ослабевшей руки. Кстати, хлеб ещё можно было назвать вкусным по сравнению с похлёбкой, потому что вкуса он практически не имел. Брезгливость отошла на дальний план, и я тут же метнулась, чтобы поднять уроненную еду. Но вместо сухаря схватила что-то мягкое и тёплое…
Мягкое и тёплое тотчас запищало истошно в унисон со мной.
Крыса! Боженька светый! Крыса!!!
Не сказать, что я боялась грызунов. Да даче я с кем только не встречалась — и полёвки всякие водились, и кроты, и белки, и ёжики. Да-да, ёжики — те же крысы, только с иголками. Только почему-то ёжиками все умиляются, а при виде крыс падают в обморок.