— Не получится, Зинаида Герасимовна.
— Чего не получится? — у меня прямо сердце в пятки упало.
— Прийти не получится, — обронила Оля.
— Мы в новый домик уезжаем! — заявил Ванька.
Да с таким пылом, будто слишком долго сдерживал в себе эту информацию, и она вылетела из него, как пробка от шампанского.
— Да знаю я, — сказала с сомнением, — к Новому Году уезжаете…
— Нет, — вновь перебила Оленька. — Завтра уже и переезжаем. Я думала, что до Нового Года останемся, но… Мужа срочно просят выйти на другой работе. Без промедления. И он не хочет разлучаться, сами понимаете…
— Да-да… — скорее на автомате ответила ей, а я сама буквально из одного шока тотчас нырнула в другой. — Значит, переезжаете?..
Оля кивнула, без слов.
Я заглянула ей в глаза. Хотела спросить: и давно она уже знает? Давно решили-то они? Видать, давно. Не сегодня же её утром муж огорошил. Наверняка знала, но молчала, ничего не говорила мне, тянула до последнего. Зачем же?..
— Не хотела вас расстраивать, — вдруг ответила Оля на так и незаданный мною вопрос. — Правда, очень не хотела. Простите, Зинаида Герасимовна. Вы столько для меня сделали. Как вторая мама мне были…
3. Глава 2.
Ну, да… Вторая…
А кому-то и «первая». Не у всех же детишек мамы имеются. Они меня порой в самом деле мамой называли. Вот только по-настоящему матерью я никому не стала. Учила, воспитывала многих мальчишек и девчонок. До сих пор чуть ли не всех по именам помнила. И Ольга мне была почти как родная, вправду так.
Но не родная я ей. И не была никогда. Что любила её сильно, это верно. Любила, душу вкладывала, волновалась, переживала, что рано она замуж пошла… Тут, конечно, зря волновалась. Она, вон, с мужем счастливая, сыночка родила, всей семьёй в Австралию переезжать собрались. Айтишник он у неё, муж в смысле, компьютерщик в общем, и очень востребованный.
Оля мне когда ещё полгода назад сообщила, так я не знала, как реагировать — и радовалась за неё, видя её радость, и печалилась. Олька заверила, что нескоро ещё — только к Новому Году, а теперь вот как обернулось…
Пришла я в тот вечер домой. Как села за стол с цветами этими, так и разревелась горемычно. Сижу, плачу, букет тискаю — тяжёлый, колючий, как жизнь вся моя.
Олька уезжает… И Ванюшка её уезжает… И никого у меня в целом свете не остаётся.
И что мне с того юбилея через неделю? Какая радость? Были бы дети, мои родные дети, они бы со мной праздновали. А Оля… Оля ничего мне не должна… У неё своя жизнь… И другие мне тоже ничего не должны. Потому что одна я в целом свете. Всегда кучей детишек окружённая, но всю жизнь бездетная…